Самоубийство исключается. Смерть в аренду

– Да. Хотя было бы слишком категорично так ставить вопрос. Он мог находиться тут постоянно целыми неделями, а потом необъяснимым образом на какое-то время исчезал. Затем вдруг звонил и приглашал где-нибудь поужинать, опять возвращался сюда и оставался на одну ночь или на длительный период. Во многих отношениях он был человеком непредсказуемым. Я не знаю, где он бывал в промежутках. Вообще-то это была его штаб-квартира и, конечно, всегда готовая для него, когда бы он ни пожелал здесь появиться.

Эта фраза пробудила отголосок в памяти Маллета. Где он слышал нечто подобное раньше? Конечно, миссис Баллантайн произнесла почти те же самые слова в своих показаниях на коронерском дознании. Двери в домах на Маунт-стрит и Белгрейв-сквер были открыты для Баллантайна, но он предпочел умереть на Дейлсфорд-Гарденс. Эти размышления подсказали инспектору следующий вопрос.

– В разговоре с вами он упоминал улицу Дейлсфорд-Гарденс или Колина Джеймса?

– Никогда. Я уверена в этом. Вообще-то он особенно не касался посторонних тем.

– Вы не пытались узнать, где он бывал, как вы выразились, в промежутках?

– Нет. Но, конечно, иногда догадывалась. Помпи всегда был немного полигамным. Я не претендовала на то, чтобы он был всецело моим. Не знаю, может быть, в это трудно поверить, мистер Маллет, но я не хочу его осуждать. Просто он создан таким. Знаете ли, во многих отношениях он был просто прелесть. Люди не понимали его, жена была холодна, а он готов был в лепешку разбиться для любого, умевшего найти к нему подход. – Она вздохнула и, сверкнув глазами на инспектора, решительно сказала: – Я уверена, здесь замешана какая-то женщина! Зачем еще ему понадобилось идти в такое ужасное место?

– Нет никаких доказательств присутствия какой-либо женщины в доме на Дейлсфорд-Гарденс, – констатировал Маллет. – Но есть доказательства, что он подумывал уехать из страны примерно в то время, когда был убит. Что вы могли бы сказать об этом, миссис Илз?

Она залилась краской, выпрямилась и покачала головой.

– Нет, это невозможно. Он не сделал бы этого, не сообщив мне. В конце концов, я была человеком, который больше всего значил в его жизни, сколько бы ни было других. Мистер Маллет, – продолжила она, повысив голос, – не пытаетесь ли вы убедить меня, что Помпи хотел меня бросить на произвол судьбы? Я принадлежала ему, говорю вам, ему! Мы ничего не скрывали, это… это было у всех на виду. Все знали, что мы принадлежим друг другу!

– В том числе и ваш муж? – сухо спросил Маллет.

Прервав поток красноречия, миссис Илз замолчала на какой-то момент. Румянец медленно сошел с ее щек.

– Ах, Чарлз! – наконец сказала она тоном, который мог значить что угодно, и издала натуженный смешок. – Ну да, полагаю, и он в том числе. И какое это имеет значение? Не желаете же вы услышать все подробности брака, который… который оказался совершенно неудачным, не так ли, мистер Маллет?

Призыв к сочувствию был талантливо исполнен, но инспектор не придал ему значения.

– Безусловно, я должен знать все, касающееся отношений между вашим мужем и мистером Баллантайном, – сообщил он.

– Но никаких отношений не было, естественно.

– Следует ли мне понимать, что вы полностью прекратили отношения со своим мужем в период общения с мистером Баллантайном?

Для миссис Илз оказалось явно затруднительным ответить на этот вопрос. В первый раз в ходе разговора что-то вроде испуга промелькнуло в ее широко открытых глазах. Прежде чем она нашлась с ответом, инспектор указал ей выход из сложного положения.

– Видите ли, – мягко сказал он, – нам уже известно, что за две недели до убийства мистера Баллантайна вы снова начали видеться со своим мужем. Не похоже, что вы окончательно порвали с ним, не так ли?

Это своевременное разоблачение возымело свое действие. Миссис Илз – Маллет почувствовал это – была готова солгать, но с какой целью, он еще не знал. Обманув однажды, она продолжала бы и дальше идти, спотыкаясь, от одной неправды к другой, и ее ценность рассказчика, пополняющего историю подробностями, которые он пытался собрать воедино, была бы навсегда утрачена. Теперь напряженность спала, и она снова начала говорить свободно и естественно, хотя нечто похожее на испуг нарушало ровные интонации ее голоса.

– Нет, – ответила она, – никакого окончательного разрыва не было. Боюсь, это трудно выразить словами. Конечно, наш брак практически распался к тому времени, когда я встретила Помпи, а иначе всего этого никогда бы не случилось. Но почему он действительно распался, так это из-за денег – я имею в виду, конечно, их отсутствие. Боюсь, звучит довольно-таки грубо, но это факт. Мы всегда были неравнодушны друг к другу, хотя, безусловно, это не был брак по любви. Никто из нас не умел экономить, и я, – она окинула взглядом комнату и глубже устроилась среди подушек, – я люблю уют. Я не создана жить на хлебе, сыре и поцелуях, и когда оказалось, что денег не хватает, мы стали ссориться, как кошка с собакой. И едва представился случай, я сказала Чарлзу, что не упущу его. Я знаю, это было несколько жестоко по отношению к нему, но он меня понял.