Самозванец. Кровавая месть

Круглую тусклого свинца пулю Серьга обернул пыжом и шомполом задвинул ее в ствол до упора. Затем взял с земли натруску, показал сыну, как открывается и закрывается полка, заставил самого открыть и насыпал на нее пороховой мякоти.

— Видишь в стволе скважинку просверленную? Это затравка. Мы должны протолкнуть в нее побольше тонко растертого зелья, чтобы, когда пыхнет на полке, огонь по затравке добрался до заряда в стволе. Понял?

— Да ничего я не понял, батя… То ли дело из лука!

— Ладно, потом когда-нибудь поймешь. Натруску к поясу цепляй, кому говорю! Сейчас бы нам тонкую травинку какую. Эй, а ну подай сюда свою иголку!

Попробовав сначала использовать острие драгоценной иголки, Серьга ее перевернул и принялся уже тупою стороною заталкивать пороховую мякоть в затравку. Потом закрыл полку крышечкой.

— Теперь не высыплется… Однако, если дождь пойдет или там снег, прячь замок под полу. Промокнет зелье, уже не выстрелит самопал, понятно?

— Что ж в том понятного? И где тут замок? Ты мне про замок ничего не говорил, батя.

Показал Серьга замок и поведал, что, кроме полки с крышкой, состоит он из курка со спуском, а в губки курка вставляется конец фитиля.

— Видишь, он уже вставлен, фитиль, и конец его обгорел, а нам теперь надо губки разжать немного и продвинуть фитиль вперед. Вот так. Теперь поджечь фитиль в губках — и можно стрелять. А стреляем так. Открываем крышечку полки. Прицеливаемся по стволу, вроде как из лука по стреле, потом осторожно тянем вот здесь, за спуск, пружинка сжимается, а курок наклоняется с горящим фитилем к полке. Пороховая мякоть на полке вспыхивает, а ты крепко держишь самопал, пока не выстрелит. Отпускаешь палец, и курок возвращается на место. Можно снова заряжать. Теперь подай сюда большую пищаль…

В мушкете замок оказался посложнее: здесь крышечка от полки была хитроумно соединена со спуском, так что, когда губки курка с зажатым в них фитилем приближались к полке, она сама открывалась! Для удобства прицеливания над дулом припаяна была мушка, а задняя оконечность ствола немного расплескана, и в ней сделан пропил. Зато имелось, слава богу, и упрощение: ствол у большого ружья почти в полтора раза толще, чем у самопала, и дуло шире, поэтому и затравка просверливается шире, в нее порох заталкивается и на полку насыпается такой же, что засыпается в ствол, и таскать с собою натруску с пороховой мякотью не нужно.

Теперь Сопун затравленно следил, как отец подбирает с травы принадлежности и припасы к мушкету, как складывает их в мешочки на перевязи. Вот на траве осталась потертая кожаная подушка и сошка.

— Ладно, я помню, что палку с рогулькой в землю втыкают, а на нее кладут ствол… А подушечка для чего?

— Черт ее знает, сынок, это он помогает немцам придумывать все их хитрости-мудрости. Но если была она на перевязи, я ее на место пристегну.

Было обидно колдуну, что в его зрелые годы оказался он в роли мальчишки-несмышленыша, которому отец никак не может объяснить хитроумное устройство Водяной мельницы. Тем более что и Серьга едва ли понимал, какой силой этот черный порошок, зелье, бросает пулю неведомо куда. Сейчас, когда и самопал, и большая пищаль были уже набиты, когда оставалось только в нужное время высечь огонь и поджечь фитили, любопытство не оставляло Сопуна, и он все-таки спросил:

— Батя, а ты не знаешь, зачем немец придумал большую пищаль, такую длинную и тяжелую? Чем немцам нехорош стал самопал вроде этого?

Серьга подумал и ответил недовольно:

— Откуда мне знать? Немец, он расчетливый. Лишнюю тяжесть таскать не станет, и на лишнее зелье и свинец немца не заставишь понапрасну тратиться. Я же из сего ружья надеюсь пробить латы на своем главном враге, клятом рыцаре, потому что пуля из любезного тебе самопала от железа просто отскочит… Эй, а наша русалка не пробралась ли уже в корчму? Да где ж она, сынок?

Огляделся Сопун и присвистнул. Сумерки успели сгуститься в лесу, а на кургане тоже вот-вот должна была наступить темнота. Заигрались они с батей своими железными игрушками, и забыл колдун, что должен был помочь смелой русалке, отвести дозорному глаза. Фигуру дозорного еще можно было различить возле повозки, но в двух окошках корчмы, в верхнем и нижнем жилье, уже засветились окошки.

— Ну, с Богом, сынок! Не забыть только самострел с телеги прихватить и договориться со Змеем, где он будет держать для нас коней. Если сей ночью порешим супостатов, завтра к вечеру будем дома. Казалось бы, чего хорошего ждет меня в моей могиле, да вот соскучился я по ней, признаться.

Однако мужики, живой и мертвый, увлекшись своими стреляющими железками, пропустили не только момент, когда Зелёнка проскользнула в двери корчмы. Сейчас, в сумерках, уже не тот часовой расхаживал возле телеги с самопалом на плече, которого они видели там на закате.