Самозванка. Кромешник

Встречаемых по пути вельмож Упырь намеренно не замечал. Придворные — со слугами и без, с охраной или при своих мечах — скользили духами в гирляндах самоцветов, в скрипторий и Пределы, с наказом из палат или донесениями в Совет. Мелкопоместные, услужливые проходимцы, спесивый «цвет» и Благородные, снулостью лиц под стать ленивым карасям. Раскланивался с ними Фладэрик так же лениво.

Королева Айрин, дивноокая владычица Олвадарани, ждать не любила.

Она многого не любила. И нелюбимое предпочитала изничтожать, дабы оное не оскорбляло лазоревые очи.

Фладэрик поправил перевязь, одёрнул полы неудобного кафтана.

Равнсварт — девица, как же, — оставалась невозмутима и холодна, как мраморная статуя пресветлой Жрицы. Но в синих колдовских глазах плясали отблески чудовищных зарниц. Упырь терпеть не мог ловить их, когда дивноокая поджимала припудренные губы, едва приметно морщила лицо и теребила чётки. После этого всегда летели головы, полыхали замки и пресекался очередной высокий род. Монаршии любимцы сменялись с удручающим проворством. Вчерашний фаворит сегодня мог обнаружить себя при смерти с кровавой пеной на губах у рвов или за акведуком, в одном из плесневеющих каналов окольного города или слобод. Молва во всём винила «проклятье короля», почившего в куске обсидиана сразу по окончании полуторавековой войны с колдунами, а Фладэрик — один из хитрых ядов, что синтезировали для Айрин в Чертоге чародейской башни. И удивлялся старший Адалин лишь собственному благополучию.

Сплетни змеями клубились у подножия Чёрного Трона. И жалили б без промаха, кабы не проворство Упыря, неизменно успевавшего предугадать и скорректировать их броски.

Палаты стерегли бдительно, но безучастно.

А дивноокая отпустила вельмож и даже слуг. Фладэрик мысленно присвистнул.

В комнате, где ждала его Айрин, горела лишь одна свеча. Мрак оная не разгоняла, но создавала атмосферу уютного, чуть рыжеватого застенка под сводчатым, гнетущим потолком.

Вечерело; окна затянул прозрачный сумрак. Светляки оранжевых огней плясали на кожаных переплётах кодексов и полировке полок. Грузные рёбра свода тонули в пляшущих тенях. Над полом, в ореоле приглушённого мерцания, возлежал без видимой опоры раскрытый фолиант древней магии.

Девица Равнсварт, нежное исчадие полночных бредней усмирявших плоть Проповедников, замерла перед тяжёлым столом, лаская кончиками пальцев столешницу из драгоценной древесины. Чёрный шёлк расшитого платья стекал изысканными складками вдоль стана и на подоле расцветал узором виноградных лоз. За монаршей спиной возвышалась резная спинка напоминавшего трон кресла, сработанного из той же заморской древесины, что и стол, и сейчас развёрнутого к нерастопленному камину. Очередному нерастопленному камину. Остро пах сандал и курившиеся в чашах смолы. Выстуженные покои в целом удивляли аскетизмом. И всё же дурно освещённая каморка показалась Фладэрику приветливее госпожи.

Айрин скромно потупила долу синие озёра и обмирала трепетным оленёнком. А на посетителя отреагировала и вовсе странно. Вскинула ладонь к губам, порывисто обернулась, сверкая бледностью бескровных скул и, кажется, вздохнула.

В строгом платье, змеиной чешуёй обтекавшем безукоризненное тело — рукава приоткрывали лишь самые кончики пальцев — Равнсварт смотрелась даже занимательнее, чем в прежних, нарочито пышных туалетах. От венца королева освободилась, как и от бус, и теперь медовая копна золотистым ореолом оттеняла точёный силуэт. По-девичьи невинное личико перламутрово мерцало, как поверхность топи под луной.

Чёрные и длинные, точно опахала, ресницы бросали густую тень на и без того тёмные омуты глаз.

Фладэрик замер, пристальнее всмотрелся в это воплощение сказочного образа: чарующе прекрасная, дивная владычица. Предмет обожания и липких ночных грёз хворых трубадуров.

Губы воплощённой сказки обозначили робкую, ласковую улыбку.

— Моя Королева, — Упырь поборол внезапно схвативший горло спазм и поклонился.

— Ты пришёл, Адалин. Благодарю, — напевность голоса ласкала слух.

Завораживающе блестели томные глаза, одуряюще пахли благовония. Фладэрик оценил как наружность повелительницы, давно отточенную, так и поставленные вибрации, и скрипнул челюстями. Балаган удался с блеском — прекрасная страдалица в лапах неумолимых обстоятельств располагала к незамедлительному спасению оной.

По мановению изящной ручки, мелькнувшей в украшенной фестоном манжете узкого рукава, резная громадина кресла плавно развернулась, едва касаясь витыми ножками ониксовых и малахитовых плит, составлявших орнамент пола. «Девица Равнсварт» элегантно сдвинула брови и устало опустилась на самый край, умело скомпоновав складки подола узором из теней, подчёркивавших хрупкость скрытого под ними тела. Фладэрик, постояв в молчании какое-то время, но, не дождавшись продолжения, молча подошёл к очагу, сложив руки за спиной. Королева проводила подданного долгим якобы потаённым взглядом из-под ресниц.

Упырь замер в пол-оборота и с выражением учтивого внимания склонил голову к плечу.

— Ты, вероятно, не так понял всё это, — начала Айрин.