Самозванка в Академии стихий

— …ну и что! — заорала она прямо мне на ухо конец фразы. — Центр, центр! С первого раза! Боги всемогущие, как же невероятно это было, я чуть все ногти себе не сгрызла! А лигр, лигр! Ну всё, думала, сейчас сожрут нашу Дарианну и косточек не оставят, а ты-то, ты! О-о-о… — Аэритка сдавила меня так, что глаза наружу полезли.

К счастью, из портала уже появились Тангиль с Эрезой, одинаково сконфуженные, так что смерть от удушения мне уже не грозила.

Лиама окружила толпа приятелей и поклонниц, которых сегодня точно прибавилось. Парня за головами было не разглядеть, зато на трибунах легко можно было найти его родителей. Леди Триккроу прижимала платок ко рту, ей явно не терпелось сойти с места и спуститься туда, где чествовали её сына. Но лорд Триккроу держал её запястье, лицом изображая булыжник вроде того, каким я сбила кристалл.

Мне ужасно захотелось показать ему язык.

А спас от этого недостойного поведения лорд Морнайт, которому будто и дела не было до победителя. Он подошёл ко мне, начал движение, словно тоже хотел обнять, но остановил себя. Руки легли на мои ладони и сжали — и в этом касании было больше, чем в иных объятиях.

— Проиграла. — Кривая улыбка дёрнула уголок губ, я опустила голову с упавшим сердцем. Всё же кое-чего я лишилась, хоть и поступила правильно. Не висеть нашим портретам рядышком в галерее. — Простите, не выйдет мною похвастаться… Надеюсь, не сильно вас разочаровала.

— Дарианна, я горд, как никогда в жизни, — с теплотой сказал лорд Морнайт. — Вы состязались с теми, кто всю жизнь знал о своём даре и готовился им владеть. С теми, кто практикует второй год, в отличие от вас. Даже просто участвовать в состязаниях было смело. А дойти до самого конца — достижение, которое в этих стенах мало кому под силу. Посмотрите на меня, Дарианна. — Он дождался, когда я послушаюсь, глаза мужчины сияли мягким светом. Никто на меня так не смотрел, никогда. — Я горжусь вами. Вы большая молодец. И большая дурочка, если думаете, что разочаровали меня.

Горло перехватило. Вдруг задрожали губы, потому что слова эти, добрые и нежные, добрались до самого центра души и затронули потаённые струны. Шум и гам, радостные вопли, бурчание, музыка, поздравления — всё это отступило в сторону, поросло толстым слоем ваты, за которым всё слилось в невнятный шум. Посреди людского моря мы были островком, скрытым ото всех волшебной завесой.

Больше всего на свете я хотела уткнуться ему в плечо и как следует прореветься. Не потому, что на меня снизошла тоска или грусть, а потому что радости вдруг стало так много, что внутри её было не удержать, она лилась наружу, как самый яркий свет, от которого слёзы текут сами собой.

Должно быть, лорд Морнайт заметил, что нос мой покраснел, а глаза подозрительно заблестели. Потому что он поднял мою ладонь и запечатлел на ней поцелуй, лишь самую малость более долгий, чем требуют приличия. И повторил, отчётливо выговаривая каждое слово:

— Я очень вами горжусь.

Ранки от птичьих когтей и клювов немного саднили, но я бы вытерпела и худшую казнь — сотню плетей или побивание камнями, — лишь бы ещё раз почувствовать тепло этих губ.

Мне ещё предстояло добраться до Лиама и условиться, что же мы расскажем вместо настоящего финала. Обнять Эрезу, с трудом сдерживая смех от её расцветки в синюю крапинку — ей намного больше не повезло со шкатулкой. Поболтать с Тангилем, который именно сегодня всерьёз вознамерился ухаживать за нашей жизнерадостной аэриткой, потому что несколько часов в паутинной ловушке подземелья заставили его многое переосмыслить. Но сейчас ничто из этого не казалось важным, ничто не могло отвлечь от горящего в сердце тепла.

Быть может, я и не победила… Но чувство такое, что обрела нечто большее, чем какой-то там кристалл.

Глава 34

Что такое бал победителей?

Единственный вечер (плавно перетекающий в ночь), когда в стенах Академии забывают про пыльные манускрипты, убирают в ящики колбы и запирают на дюжину замков мелких демонов в подвале. Выпускать последних, к слову, было чем-то вроде ежегодной традиции. Иногда спохватывались не сразу, и по утру столичные жители приходили к воротам: требовать возмещения за побитые горшки и разорванные по ниточкам панталоны. Все уже привыкли и особенно не боялись, обнаружив, что из камина выглядывает хитромордая рогатая сущность. Да и сами демонята охотно возвращались через пару дней, покуролесив всласть — в Академии их кормили гораздо лучше, чем в родной Бездне.

От пышного убранства главного зала рябило в глазах. Накануне на заряд люминов, бризеров и вечных фонтанчиков бросили адептов трёх стихий. Ухмыляющихся территов скрутили и приставили срочно выращивать сирень из ещё голых прутиков, которыми в сетку оплели балюстрады лестниц и колонны.

Теперь их и видно не было за тяжёлыми белоснежными цветами. Я то и дело совала нос в прохладные гроздья, вдыхая до краёв свежий аромат, вспоминала, как в детстве выискивала чудо-цветы с пятью лепестками, чтобы загадать желание и съесть их. На юге сирень начинала цвести гораздо раньше, чем здесь — и безо всякой магии.