Сампагита, крест и доллар

Филиппинцы всегда испытывали почтение к учености, образование было и остается для них наиболее доступным средством повысить статус, и они с глубоким уважением относятся ко всем, кто помогает им в данной области. Удовлетворяя эту естественную тягу к просвещению, американцы помимо всего прочего добились того, что у многих жителей архипелага сложилось представление об Америке как о добром бескорыстном друге, заботящемся о менее удачливом младшем партнере. Только в последние годы филиппинцы начали подсчитывать прибыли и убытки, и оказалось, что за знания, полученные ст колонизаторов, пришлось уплатить дорогой ценой — в первую очередь если не потерей, го значительным ослаблением чувства национального самосознания тех общественных слоев, которые переориентировались на американские культурные ценности.

У части населения выработалось то, что в стране принято называть «колониальным мышлением». Под ним подразумевается отношение к США как к «старшему брату»; и это не просто риторическая фигура уподобления, а реальность с важными практическими последствиями. По местным понятиям, старший брат — непререкаемый авторитет, и на него следует полагаться не только в трудную минуту, но и во всех случаях жизни. В этих кругах выработалась привычка считать все американское — и в материальной и в духовной сфере — самым лучшим, привычка к зависимости и неверие в собственные силы.

Немалую роль в этом сыграло распространение английского языка, что облегчалось языковой раздробленностью[39]. Сейчас в больших городах часто слышится английская речь. Некоторые местные жители не без гордости говорят, что Филиппины — третья в мире (после США и Англии) англоязычная страна. По данным переписи, английским владеют 39,5 % населения, но к этой цифре надо подходить осторожно. Знание английского языка — вопрос престижа, с ним часто связаны определенные льготы, оно облегчает трудоустройство. Естественно, что при переписи всякий, кто способен сказать хотя бы good morning, указывает, что владеет им.

Прожить в стране со знанием только английского языка можно далеко не везде. Как сказал мой профессор в университете, «с тагальским я буду понят почти повсюду на Филиппинах. Но если бы я попробовал обойтись только английским, боюсь, мне пришлось бы голодать, а кое-где меня, пожалуй, побили бы камнями». Путь к сердцу филиппинца лежит через его язык, и своим считают лишь того, кто знает пилипино, т. е. тагальский, обогащенный заимствованиями из других местных языков (в настоящее время им владеют 48 % населения). Я говорил по-тагальски и на севере Лусона, заселенном илоканцами, и на центральных Бисайских островах, где живут висаянцы, и на многоязыком Минданао, самом южном острове архипелага. И всегда филиппинцы, даже нетагалы, выражали удовлетворение по поводу того, что иностранец владеет их языком. Они так и говорили: «Вы знаете наш язык».

При встрече два филиппинца-нетагала сначала пробуют свои силы в английском, но уже через две-три минуты обязательно переходят на тагальский (с вкраплениями из английского), потому что он по своему строю и словарю несравненно ближе к их родным языкам. Его употребляют в качестве языка внутрисемейного общения: если, например, муж — илоканец, а жена — висаянка, то между собой они говорят на тагальском, их дети же только его и знают.

Вообще молодое поколение все меньше и меньше употребляет английский. Многие студенты Филиппинского университета, с которыми я учился, с трудом изъяснялись на нем. И все же позиции английского еще прочны, и это имеет не только негативное значение: через него филиппинцы получают непосредственный доступ к мировой культуре. На английском языке созданы и продолжают создаваться крупнейшие произведения национальной литературы, и, видимо, английская речь еще долго будет звучать на островах.

В школах, которые открыли здесь американцы, первоначально преподавали солдаты оккупационной армии. (И сейчас еще на Филиппинах можно увидеть настенные календари с изображением американского солдата в форме конца прошлого века с малышом на коленях и с открытой книжкой в руках.) Вообще же вначале местные дети, да и взрослые тоже, боялись «больших краснолицых американо», и тем стоило немалого труда расположить их к себе. В 1900 г. на транспорте «Томас» прибыли около 600 учителей — их и поныне вспоминают как «томаситов» — и разъехались по всем островам. Их субъективные устремления едва ли вызывают сомнения, в основном это были люди с твердыми религиозными убеждениями, полагавшие, что осуществляют благородную миссию: несут отсталому народу знания, приобщают его к демократии и высшей культуре, носителями которой они себя считали. Объективно же их деятельность и деятельность их преемников имела для филиппинцев скорее отрицательные последствия — к американской культуре они сколько-нибудь прочно не приобщились, но в собственной многое забыли.