Сампо

– Все, кто у нас в районе торгует компьютерами, уже сидят по подозрению в незаконном предпринимательстве – я написал всем составы разные, но на эту тему. У самых подозрительных, их фамилии Ярошенко и Ривкин, сидят сыновья, одиннадцати и пятнадцати лет. В интересах сохранения тайны следствия – сидят не у меня, а в полиции. Чтоб папаши раскололись быстрее. Мною отдано указание – меры воздействия без ограничения. Среди населения пущен слух о диверсии. Распространился согласно инструкции.

Слух действительно распространился – что, мол, за порчу компьютеров двух мальчишек посадили, самых-рассамых завсегдатаев местного геймерского клуба. Перепуганные мамаши других «игрозависимых» отроков пришли выяснять, что к чему. Да такой толпой, что перепугали и полицию. Стучали в оконные решётки, скандировали:

– Де-тей бьют! Де-тей бьют! От-дай де-тей! От-дай де-тей!

Кто-то дотумкал показать самым напористым на компьютере, в базе данных – вот, мол, эти двое проходят как правонарушители, а ваши дети – нет, идите спокойно по домам. Тут-то и выяснилось, что сетевой связи с областью нет даже у полиции. Только телефонная. В отдельно взятый район стремительно возвращались восьмидесятые. Когда компьютеров не было, а в конторах, решающих жизнь простых граждан, хоть что-то ещё работало. А работать отвыкли. Настолько, что отключили тепло, электричество и воду – в соответствующих службах тоже отъехали все компьютеры, и коммунально-энергетическое начальство не нашло ничего лучшего, как «прекратить предоставление услуг впредь до обеспечения нормального режима работы». То есть – до возобновления размеренного течения документооборота.

Прекратили торговлю магазины – кроме совсем маленьких лавочек, хозяева которых не заморачивались компьютерной отчётностью, ибо не обзавелись юридическим лицом. В квартирах стоял чёртов колотун, ибо был февраль, за бортом – под двадцать. Ниже нуля, естественно. Встали поезда и всё, во что наливалось горючее – ведь не работала ни одна автозаправка. Встали и заводы, и мастерские – забастовку не объявляли, но никто не стал работать в нетопленых халупах. Народ, кто был понезлобивее, разбрёлся по огородам – там хоть можно было топить печки. Подъедали старые запасы и ждали у моря погоды. Как ни странно, не исчез газ. Газ не зависел от Wintel – он регулировался системой с электромеханическим управлением, да ещё и с автономным электропитанием. Поэтому отдельные отважные остались в квартирах, топили газом, уповая на то, что не век ведь будет февраль – глядишь, настанет и июнь. Дошлые хозяйки пекли и продавали блины и оладьи – без хлеба русский человек всё-таки не привык. Кто порешительнее – слили весь бензин у всех мыслимых родных и знакомых и рванули в область митинговать. Вернуться домой не все могли – бензину мало у кого было больше, чем в один конец. Редкие возвращенцы говорили: в области то же самое, никто, кроме компьютерщиков, не работает.

Так и было. Торговцы компьютерами везли и несли – ведь и их авто встали! – во все мыслимые конторы новые и новые «мамки», ибо невиданный мор поражал только эту, самую главную в любом компьютере деталь. И всё новые и новые «мамки» дохли, давали дуба, откидывали коньки – как ни назови, легче не делалось. Программисты лезли вон из кожи, пытаясь выловить и вычистить вон новый вирус, не только портивший данные, но и губивший самое оборудование. Люди, близкие к промышленности, знакомые с управляющими машинами, только усмехались: напасть приходила туда, где была «Винда», а где её не было, никакими стихийными – они же техногенные – бедствиями не пахло. Вот если бы было отопление и электроэнергия… Но без тепла, воды и «Облэнерго» могли обходиться только военные, атомщики, НИИКристаллокерамики – бывшая родная контора Горюнова – да самый мелкий частник вроде кустаря-сапожника. Вся же большая промышленность во всей стране стояла.

Горюнов ненавидел огород. Поэтому он цеплялся за квартиру. Жена вынесла из кухни всё, кроме плиты, и оборудовала там двухэтажное спальное место, где ютились все четверо. Скоро разморозилась и перестала действовать канализация. Горюнов выходил из себя от необходимости бегать на двор, на мороз – бил и швырял вещи, выл дурным голосом. Удивительно, но работали школы, поэтому дети хоть полдня могли находить там убежище от него. Совсем не стало подвоза продуктов, за деньги было ничего не купить. Чтобы достать еду, нужно было идти в область пешком, выменивать муку, крупу, масло у хитрых людей, скупивших или разворовавших в первые дни бедствия большие оптовые склады. Они торговали только на золото и драгоценности. Ходили слухи, что продают детей, убивают их и едят.