Самсон. О жизни, о себе, о воле.

– Сестра, а что, если мы с вами как-нибудь встретимся? В ресторан сходим или в театр?

Она засмеялась и ответила:

– Ты выживи сначала, ковбой, а уж потом будем про рестораны разговаривать…

«Когда, наконец, я увидел ее без маски, то был просто сражен ее красотой. Вскоре после выписки из больницы я заявился в отделение с огромным букетом алых роз. Тогда, сын, я первый раз по-настоящему влюбился.

Галина, так звали девушку, покраснела от удовольствия и смущения и сказала:

– Терпеть не могу ресторанов. Особенно местных.

Как в омут, забыв обо всем на свете, бросились мы в свой головокружительный роман. За всю свою прежнюю жизнь, сынок, я не был так счастлив с женщиной, и когда мне снова пришлось отправляться на зону, я, пожалуй, впервые – если не считать первой ходки – шел туда с сожалением. Мне страшно не хотелось расставаться с Галиной; кроме того, я боялся, что за то время, что я буду сидеть, она забудет меня и найдет кого-нибудь другого. Но, к счастью, этого не произошло. Она писала мне длинные ласковые письма, приезжала на свидания, а когда я вышел, она от счастья всю ночь прорыдала в подушку, уговаривая меня бросить воровские дела. Тогда я не стал ей ничего объяснять, а просто сказал, что сделать этого не смогу, как бы она ни просила.

– Поступай, как велит тебе сердце. Ты же сильный, и сам знаешь, что делать, – сказала тогда она, и больше мы к этой теме не возвращались…»

Как ни старался я быть законопослушным гражданином, чтобы побольше побыть с Галиной, но свой новый срок заработал уже через два месяца. А еще через месяц Галина сообщила мне, что она беременна и что скоро я стану папой. Это известие застало меня врасплох. В мыслях я, разумеется, допускал такой вариант развития событий и можно сказать, что был даже готов к этому с другими женщинами, но Галина была первой женщиной, которую я полюбил по-настоящему. Это не было привязанностью или стремлением иметь возле себя красотку. Нет. Галина была именно любимой женщиной. После ее сообщения я не находил себе места. Пожалуй, самой главной причиной было то, что я не знал, как объяснить ей вполне очевидную для вора вещь – я не смогу стать отцом нашему с ней ребенку. Этого не позволял наш кодекс. А отказаться от коронации даже ради собственного ребенка я тогда не мог. То, к чему я стремился всю свою жизнь, могло рухнуть в одночасье, стоило только мне объявить на сходке, что я хочу создать семью.

Кроме того, мне казалось, что я сам еще не готов к отцовству. Я был еще достаточно молод, во мне бушевала кровь. А все эти пеленки-распашонки казались атрибутами какого-то другого мира. Постоянное пребывание за колючей проволокой с волчьими законами зоны наложило на меня определенный отпечаток. Я участвовал в разборках, решал чьи-то судьбы, подвергался ментовскому беспределу. Все это было обыденной повседневной жизнью. А вот отцовство вызывало во мне какой-то страх. Ведь я прекрасно понимал, что должен буду стать добрым, заботливым, мягким, в конце концов. А к этому я не был готов. Одно дело твоя женщина, с которой ты проводишь ночи, а другое – это маленькое существо, пусть даже и рожденное от твоей любимой.