Самсон. О жизни, о себе, о воле.

Когда мы уселись за столом, он достал початую бутылку водки и два граненых стакана. Налив по половине, он отставил бутылку и, подняв руку над столом, сказал:

– За всех порядочных сидельцев, которые сейчас находятся в тюрьмах и лагерях.

В ответ я просто кивнул, и мы выпили. Закусив нехитрой снедью – солеными огурцами и картошкой, – Ермак продолжил:

– Понимаешь, Самсон, тот ментовской беспредел, о котором я говорил, коснется всех, в том числе и тебя. Менты будут лютовать как никогда. С нами, авторитетами, им, конечно же, будет не просто справиться, и они об этом прекрасно знают, поэтому всю свою злость будут вымещать на таких, как ты. Подобное уже было в моей жизни, и я видел, как многие не выдерживали подобного прессинга и отказывались от всего, чему их учила воровская жизнь. Многие, не буду скрывать, просто ссучились, некоторых убили в подвалах тюрьмы… – Ермак тяжело вздохнул, произнося эти слова.

– Не хочу попросту базарить, но уже был готов к такому повороту, когда избрал свой путь, – ответил я.

Ермак поднял глаза и пристально посмотрел на меня.

– Я верю тебе, Самсон, но, знаешь, есть в жизни моменты, когда у человека отбирают самое последнее – надежду. Вот тогда и наступает момент истины, когда ты остаешься наедине сам с собой и только самому себе можешь дать ответ на вопрос, для тебя эта дорога или нет… Я хотел тебе сказать, что, возможно, впереди тебя ожидает настоящая мясорубка, после которой ты либо можешь сломаться, либо стать на много ступеней выше как для самого себя, так и для остальных.

Ермак специально не говорил открытым текстом, но я отлично понимал, о чем идет речь. Ведь те, кому окажется по силам преодолеть все ментовские козни и остаться преданным воровскому делу, смогут не только завоевать себе должный авторитет, но и со временем получить возможность самим стать ворами в законе. Так было всегда: высшей ценностью были не лихие разговоры, а каждодневная жизнь по понятиям. Только пройдя все изоляторы, карцеры, одиночки и ментовской беспредел, человек мог добиться самого высшего положения...»

* * *

Но тогда я еще не представлял, что со мной произойдет в ближайшее время, и наивно считал, что годы, проведенные на зоне, меня кое-чему научили.

Как и было велено Ермаком, братва теперь в основном тусовалась по окраинам Ростова, изредка появляясь в центре. Каждый день до нас доходили слухи об очередном аресте кого-нибудь из наших. Но за что и куда их отвозили, никто не знал.