Самсон. О жизни, о себе, о воле.

– Молод ты еще, Самсон. Это, знаешь, как у монахов. Приходит человек в монастырь и просит разрешения совершить обет и постриг в монахи, то есть посвятить всю свою будущую жизнь служению Богу. А это значит, ни тебе семьи, ни тебе вольной жизни, ничего. Только узкая келья и молитвы с утра до вечера. Не каждый человек способен отречься от всего мирского и самолично заточить себя за высокие заборы монастыря. Поэтому, прежде чем принять такого человека, собирался совет из сорока священников, которые обстоятельно, в течение нескольких часов разговаривали с этим человеком, пытаясь понять, действительно ли он готов расстаться с мирской жизнью или же это всего лишь сиюминутное решение, пусть даже и вызванное каким-то горем.

К примеру, потерял человек всех своих близких в какой-нибудь катастрофе и думает, что ему теперь незачем жить на этом свете. Но и руки наложить на себя считает большим грехом. Значит, остается только в монастырь. В тот момент ему кажется, что это единственный выход. Но священники начинают объяснять, что пройдет пять, десять, двадцать лет, душевная рана затянется, и тут вдруг захочется начать свою жизнь сначала. Вновь завести семью, заиметь детей. А обет-то уже совершен, и обратной дороги нет. Тогда получится, что человек будет сам себя внутри бичевать за то, что в свое время не выбрал другой путь. Вот поэтому, Самсон, каждый год на одно место в монастырь претендуют до ста человек, а попадает туда только один. Именно тот человек, который действительно решил пройти этот путь и никогда ни в какой момент не засомневается в своем выборе.

– Что же мне теперь, до старости, что ли, ждать?! – не сдержался я в тот момент.

– Терпение, мой друг, тоже очень многому учит. В этом случае Восток – самый подходящий пример. Народ немногословный, более созерцающий, чем демонстрирующий, – сказал мне напоследок Платон. – Чтобы стать вором в законе, мало сидеть на зоне и в колонии, нужно иметь характер и недюжинный организаторский талант. Авторитетов много, а коронованных воров – единицы. И здесь помимо личных достоинств и беззаветного служения воровским традициям и законам должно быть что-то такое, чего ты сам в себе не видишь, но что непременно видят окружающие. И вот это «что-то» и дает тебе полную власть над остальными. Если у царя это – скипетр и державное яблоко, предначертанные ему с рождения, то у воров – тончайшее чутье на лагерные заповеди: без крика, методом убеждения отстаивать свою правоту. Да так, чтобы, когда заговорил, все вокруг поумолкли. Все это, вместе взятое, и будет называться вором в законе. Теперь вот подумай, Самсон, стал бы ты слушать школьника, который бы начал о понятиях рассказывать и по фене чесать? Конечно, нет. Вот поэтому, кроме понятий, нужно иметь и жизненный опыт. Поверь, Самсон, много раз тебе еще придется столкнуться с тем, что в нашей жизни не всегда все решается только понятиями…

После того разговора мне пришлось еще два года ждать своей коронации. Но впоследствии я нисколько об этом не пожалел. Живя рядом с Платоном, я научился понимать суть многих вещей, которые до этого мне виделись совершенно в другом свете.

Не дожил Платон до моего коронования всего несколько месяцев, умер, как и большинство, от известной лагерной болезни – «тубика». Но, как я потом узнал, перед самой своей смертью он отослал все же маляву ворам с предложением окрестить меня в законники, и даже заранее подписался за сказанное. А это значит, поверил он мне как самому себе. И вот однажды зимой, почти перед самой отсидкой, приходит мне малява, в которой поручалось в месячный срок явиться на больничку, где со мной хотят потолковать серьезные люди. Я, естественно, был готов к этой поездке, поэтому приплатил кому надо из санчасти и отправился через полстраны туда, где меня ждало либо признание, либо разочарование. Иногда – не часто, конечно, – но бывало и так, что кого-нибудь из кандидатов в воры в законе «отодвигали» на неопределенное время, и следующее коронование могло случиться только лет эдак через десять, а то и вообще не случиться. У воров могли появиться какие-нибудь сомнения насчет этого человека. А вором мог стать только кристально чистый человек – по понятиям, естественно. Поэтому, признаюсь, я тогда сильно переживал и тысячу раз «прогонял» всю свою жизнь, стараясь найти в ней хоть какой-нибудь «косяк». Но, на мой взгляд, все было «чисто».

Сама коронация прошла по-обыденному просто. Да и как могла пройти сходка в тюрьме, тем более на больничке? Собралось несколько воров, пригласили меня. Предложили рассказать «всю подноготную», потом каждый задал несколько вопросов – и все. Решение вынесли тут же. Никаких сомнений по поводу моей кандидатуры ни у кого не возникло. Даже по поводу моего возраста. К тому времени мне должно было исполниться сорок лет, а это уже нормальный возраст для посвящения в воры.