Самвел

С того дня прошли годы. В несокрушимой твердыне скалы раздавались звуки молота и кирки. День и ночь слышны были несмолкаемые звуки тяжелых ударов. Работа успешно продвигалась вперед. Любовь вдохновляла труд великого мастера, а красота дочери персидского царя возбуждала его энергию. Он воздвиг чертоги, терема, создал залы с росписью и превратил каменную глыбу в роскошный дворец. Стены зал и палат покрыл искусной резьбою: в ней он изобразил борьбу древних исполинов и пехлеванов Персии со злыми духами и дэвами. Тут же были изваяны изображения древних персидских царей во всем их величии и славе, а рядом – картины их доблестных деяний и торжество побед. Он начертал линии и над ними высек надписи о великих делах древних властителей, об их доблести и дарованных ими Персии благах. Все эти чудеса он совершил для той, которой был предан со всей горячностью любви. Он хотел, чтобы картины напоминали ей постоянно о славном прошлом Персии, наполняли ее сердце великой гордостью при мысли о том, что и она из божественного рода этих героев и причастна к богоподобным делам.

Она пришла и увидела то, что он сделал для нее.

– Все это прекрасно, – сказал она, – но здесь нет воды, нет деревьев. Сооруди фонтаны, чтобы вода била выше облаков… насади деревья, чтобы под их тенью я могла отдыхать… отдыхать на твоей груди!

Сказала и исчезла.

Он отвел течение самых отдаленных родников и с помощью подземного водопровода поднял на вершину скалы. Там высек бассейн, вознес сереброструйные фонтаны. День и ночь лились из фонтанов неиссякаемые прозрачные струи, жемчужным дождем орошали раскинувшийся зеленый ковер. Он срезал и выровнял скалу. Из дальних мест доставил землю и толстым слоем покрыл утес. На земле насадил деревья и создал сады, которые, точно волшебные, висели в воздухе. Прошли годы, деревья разрослись и дали плоды. Цветы заплели и заполнили все вокруг душеутоляющим благоуханием. Появились птицы, и их веселое щебетание оживило окрестности. Но та, которой предстояло быть царицей и украшением этого рая, не появлялась…

Однажды сидел он, подперев рукой подбородок, у подножия дворца, воздвигнутого им, и печально смотрел на большую дорогу. По ней распевая шел какой-то поселянин; увидев ваятеля, путник приблизился и сел рядом, чтобы немного отдохнуть.

– Откуда идешь? – спросил его Фархад, – блажен ты, что так радостен!

– Из Тизбона, – ответил поселянин. – Как мне не веселиться, когда вся страна ликует.

– Что же случилось?

– Неужели ты не знаешь, что в городе уже семь дней и семь ночей празднуют свадьбу. Вино льется рекой, счету нет яствам… Едят, пьют и веселятся. Во всем, городе гремит музыка и пляшут неустанно. И я получил свою долю: вдоволь поел и попил и домой еще столько несу, что жене и моим детям надолго хватит.

– А чья же это свадьба?

– Царя.

– На ком он женится?

– На Ануш.

Фархад больше не расспрашивал. Он вздрогнул, точно пораженный молнией, и замер… Потом встал и с дрожью в ногах стал подниматься к своему чудесному дворцу. Окинув в последний раз печальным взором все то, что было плодом его горячей любви и замечательного искусства, он вошел в мастерскую. Там находились его орудия. Он взял тяжелый молот и вышел на маленькую площадку.

– Она изменила мне!.. – воскликнул он и подбросил молот вверх.

Молот перевернулся в воздухе и упал ему прямо на голову; горячая кровь брызнула на чудные изделия его искусных рук…

Фархад не достиг своей дели, но имя его возлюбленной Ануш осталось за этим каменным замком; он стал называться крепостью Ануш.

Выдолбленный в скале и изваянный из камня дворец, предназначенный для храма любви и вечного блаженства, впоследствии превратился в ад слез и вечных стенаний. Персидские цари ссылали туда плененных ими иноземных царей.

Был полдень. Несмотря на ослепительный блеск яркого солнца, в одном из высеченных в скале подвалов крепости Ануш царил гнетущий полумрак. Вверху стены у потолка виднелось узкое окно, похожее скорее всего на дыру. Тонкий солнечный луч робко пробивался через него и, словно страшась мрака, не решался проникнуть в глубь подвала. Это помещение было похоже скорее на длинный каменный ящик, чем на комнату. Пол, потолок, стены – все было из монолитного камня. Даже тяжелая железная дверь, побуревшая от вековой ржавчины, обрела темно-кирпичный цвет.

Как раз против железной двери был вбит в пол массивный железный шест. Он напоминал собою морской причал, к которому привязываются лодки. Но к нему на цепи прикован был человек. На вершине шеста было укреплено подвижное кольцо, от которого спускалась тяжелая цепь. Другой же конец ее был связан с толстым железным ошейником, надетым на шею человека. В таком состоянии узник был похож на льва в железной клетке. Руки скованы цепями. Ноги тоже в оковах.