Самые близкие

Хочу к ней прикоснуться. Потрогать свою Бусинку. Очень! Но не могу отвести взгляд от ее больших черных глаз. Таких красивых, таких глубоких. Как у мальчика из сна, один в один... Что, если снится мне вовсе не сын Натали, а мой? Может, у врача будет ответ на вопрос про второго моего ребенка? Однако не уверена, что хочу знать его пол...

Бусинка лежит неподвижно, ее маленькое тельце все в проводах, на голове шапочка. Я протягиваю руку к отверстию, трогаю ножки, пальчики и ловлю себя на мысли, что плакать совсем не хочется. Несмотря на трудности, со мной произошло самое настоящее чудо — я стала мамой и люблю эту малышку больше всех на свете. В это мгновение не просто верю, а даже уверена, что Алина будет жить и не оставит меня. Да и как можно оставить? Зачем? Мы ведь были одним целым, наша связь навсегда.

— Ты поправишься, моя любимая, — шепчу я, любуясь своей Бусинкой. — А я буду рядом. И не только я. Знаешь, сколько у тебя родни? Много! И мы с тобой единственные девочки в семье, представляешь?

Алина моргает глазами, будто соглашаясь. Словно обещает: «Выживу, мам. Обязательно выживу».

При этом так больно внутри, что аж страшно! Но нужно держаться.

— Как часто можно приходить? — спрашиваю у медсестры, когда она снова появляется рядом со мной.

— В мою смену ограничений нет. Но заведующая против мамочек, которые ревут возле своих малышей.

— Я ведь не реву.

Сама поражаюсь своему спокойствию, хотя внутри рвет на ошметки и я опять на грани истерики. Но как она поможет поставить дочь на ноги? Никак.

— И правильно. Не надо плакать. Отделение у нас замечательное. И не таких выхаживали, — кивает медсестра на наши с Алиной руки.

Делаю судорожный вдох. Желание достать Алину из кувеза и прижать к себе настолько сильно, что я ощущаю ломоту в мышцах.

Стояла бы так вечность, но медсестра говорит, что сейчас важно поддерживать условия, будто ребенок находится в животе. Накрывает кувез пеленкой, проверяет показатели и предлагает прийти завтра, подталкивая меня к выходу из палаты.

Уходить я не хочу. Да и не могу. Стою за стеклянной перегородкой и смотрю на кувез, в котором лежит дочь. Бусинку не видно, но это и не нужно. Я ее чувствую! И никогда не забуду ее глаза. Как она впервые на меня посмотрела своим умным, без слов говорящим взглядом.

— Яна, — раздается позади мамин голос, — вот ты где. Тебя медсестра потеряла. Пора делать укол. А еще я привезла молокоостос. Попробуем сохранить твое грудное молоко. Бусинке теперь оно очень необходимо.

Мама с нежностью смотрит на кувез, от которого и я не могу отвести взгляд. Интересно, какие испытывает чувства? Обязательно как-нибудь спрошу.

— Как дед? Как бабуля?

— Дед вчера пришел в себя. Пообщался с бабушкой, и его снова ввели в медикаментозную кому, набираться сил. Кризис миновал, но возраст дает о себе знать. Восстанавливаться наш дедушка будет долго. Но даст бог, за пару-тройку месяцев придет в норму. И не только он. Я лишь опасаюсь, что, когда ты придешь к нему с Бусинкой на руках и скажешь: «Знакомься, дедуль, это твоя правнучка, наша с Андреем дочь», — он может опять загреметь в больницу. А следом за ним и бабушка.

— Вы ей не сказали, что я родила?

— Пока нет. Но скоро расскажем. Ильмиру я, кстати, проводила, она улетела. Хотела узнать у меня, что ты решила с обучением.

— Никакого обучения, — категорично заявляю я. — Все дела и работу ставлю на паузу. Сейчас для меня главное — дочь.

Мама ободряюще кивает.

— И насчет Андрея. Я дозвонилась. Вышла на него через Оскара. Только не уверена, что поступила правильно. Оказывается, у Ковалёва и впрямь серьезные проблемы с законом. И могут стать еще серьезнее, потому что он собирается прилететь...

Внутри все сжимается от боли.

— Когда? — Пытаюсь говорить ровным тоном, но голос безбожно дрожит.

— Завтра. Я пообещала его встретить и привезти к вам с дочерью.

Сердце стучит в груди как сумасшедшее.

— Могла бы пожалеть мою психику и не сообщать об этом в ночь…

— Лучше заранее предупредить, чем завтра ты бы столкнулась с Андреем лицом к лицу.

— А папа? Ты ему что-нибудь сказала про нас?..

— Нет, — качает головой мама. — Да и вряд ли отважусь. Полагаю, Андрей сам это сделает, как немного придет в себя. Раз хватило решимости поговорить со мной, значит, и для Эрика найдутся подходящие слова. И вообще, Яна, самое страшное уже случилось и, надеюсь, позади.

Сейчас вся семья переживает за Бусинку. Ждет, что она выкарабкается и благополучно перенесет операцию.

Никогда бы не подумала, что так сложно быть матерью. И одновременно прекрасно. Смотреть в лицо дочери, чувствовать ее тепло и знать, что теперь она навсегда в моей жизни и моем сердце. Независимо ни от каких обстоятельств.

— Я тоже на это надеюсь.

Поворачиваюсь к маме, обнимаю ее и даю волю слезам, обещая себе, что завтра, при Андрее, не буду разводить сырость. Хотя пока я не представляю, как посмотрю ему в глаза после всего, что наговорила накануне смерти его ребенка.

16 глава