Самые невероятные факты обо всем на свете

Позже, в 1977 году, писательница рассказывала: «Это сегодня женщина может смело рожать ребенка в браке или вне брака – по большому счету, разницы никакой. А в двадцатые годы, когда я поняла, что жду ребенка, могли затравить. Причем не только меня, но и всю мою семью, моего малыша. Узнав о том, в какое положение я попала, родители были убиты горем. Не скажу, что они сильно упрекали меня, просто думали, что если уж я и собралась рожать, то лучше бы, чтобы у этого малыша был другой отец».

Она и сама так думала, не желая даже вспоминать о том, от кого носила свое дитя.

«Меня не выгоняли из дома. Я ушла сама. Решила, что лучше уехать подальше, чем упасть в яму со змеями и утянуть туда сестер, брата, мать и отца», – рассказывала Астрид.

В Стокгольме юная фрёкен Эрикссон сняла комнатку в пансионе и стала обучаться стенографии. Неопределенность пугала: быть может, напрасно она уехала из родного дома. Куда они пойдут, когда родится ребенок? Как она сможет зарабатывать на жизнь и одновременно ухаживать за новорожденным?

Спасительной соломинкой стала для Астрид случайно прочитанная в одной из местных газет статья. Это был материал о Еве Йоханне Анден – шведском юристе, первой женщине, вошедшей в шведскую ассоциацию адвокатов. Ева оказывала правовую и любую другую помощь дамам, оказавшимся в сложных жизненных ситуациях. В свое время она выступала в защиту женщин-рабочих, которые были арестованы за попытку аборта. Лесбиянка, феминистка, не признававшая мужчин и прожившая несколько лет в браке со своим секретарем Лизой Экедаль, Ева водила дружбу с революционеркой Александрой Коллонтай и, казалось, ничего не боялась.

Выслушав обратившуюся к ней Астрид, Ева помогла девушке уехать в Копенгаген, устроила ее в Государственную больницу, в которой в условиях секретности рожали незамужние женщины. Оставшиеся месяцы до родов, девушка могла жить в семье, которую тоже нашла Ева и которая согласилась взять новорожденного на воспитание.

Астрид родила накануне Рождества 1962 года. Ларса – так она назвала своего мальчика – Эрикссон передала на руки приемной матери фру Стивенс, у которой к тому времени уже было двое детей.

«Утешало одно: фру Стивенс была очень хорошей женщиной. Все годы, что Лассе провел в приемной семье, ему было очень хорошо. «Матушка» и «братья» – так он стал называть их, когда подрос, – любили моего сына. Мне же, напротив, было очень плохо. Я должна была закончить обучение, найти работу и придумать хоть что-нибудь, что позволило бы забрать ребенка к себе. Это было время лишений и непрекращающейся тоски по моему мальчику».

Устроиться на работу оказалось не так просто. Но, наконец, удача улыбнулась ей, и Астрид получила место продавца в одном из шведских торговых центров. При малейшей возможности она покупала билет и мчалась в Копенгаген.

«Деньги платили небольшие – сто пятьдесят крон. На поездки в Копенгаген их не хватало. Тем не менее я умудрялась откладывать, занимать, выкручиваться.

В те дни она и ее приятельница, конторская служащая, снимали комнатку на двоих, спали на маленькой кровати с железными пружинами, недоедали.

«За комнату надо платить сто крон, – писала Астрид родителям. – Мы вынуждены отказаться от завтрака. Покупаем себе немного хлеба. К тому же, Гун потеряла работу».

В очередной раз собравшись в Копенгаген, Эрикссон, не отпросившись у начальства, убежала из магазина в середине рабочего дня.