Самые памятные дни

За работой прошло время и, как-то незаметно, подошла назначенная дата. Собрались ехать в Кааму к Михаилу. Поехали на одной из радийных машин дивизиона, она была в тот момент без оборудования, оно было в ремонте. А машиной я временно пользовался как разъездной, с работы, на работу. Водитель в этот раз был штатный, он должен был вернуться в Вириамбундо и днем, 24 февраля, приехать за мной в Кааму. Приехали в Кааму, а Михаил уже ждет. Ну, мы с Лидой пересели в его машину и двинулись в путь, нас ждали к 14 часам, к обеду. Поехали без всякой охраны, только для женщин взяли пятнистые накидки от дождя, ведь сезон дождей в стране. Проехали весь путь очень быстро, ведь не Михаил был за рулем, а его ангольский водитель, Казимир, так что времени затратили немного. В Шангонго приехали в назначенное время и… за стол, на обед. Потом отдых и легкая подготовка к празднику. Праздновали, а за одно и заранее провожали, довольно обильно и долго. Так что улеглись спать поздно, а подниматься надо было очень рано, чтобы выехать затемно. Вот ведь интересно — сюда ехали, не боялись, а обратно — надо поостеречься. Ну, без головы были, без головы! Встали поздно, уже было светло, и выяснилось, что из Нживы (11-й бригады) пришла машина с советниками. Им нужно было по каким-то делам в Лубанго, в округ. Сейчас они завтракали, и мы присоединились к ним. Позавтракали и двинулись в путь. Первой шла машина Михаила с Казимиром за рулем, а следом, метрах в 100–200, шла машина 11-й бригады, за рулем был, по-моему, Толя Худоерко, точно уже и не помню. Кроме него в ней были и ребята из 19-й бригады (Шангонго). Едем спокойно, я даже задремал. Михаил впереди откровенно спал. Как женщины, я не видел, но, похоже, тоже дремали. Разбудил меня треск и грохот, пришел в себя уже в кустах. Схватил автомат и за дверь, крикнув женщинам одеть сверху накидки. Они ведь как яркие бабочки на зеленом фоне. Показал женщинам, где укрыться под деревом, и пошел искать Михаила. Его в машине не было. На шоссе стоял дым от разрывов и слышан был гул двигателей уходящего самолета. А на шоссе, в дыму, длинная фигура пляшет и кричит: «Не попали! Не попали! Не попали!..». Второй машины не видно. Ну, думаю, накрыло её. Но вот из дыма кто-то бежит и кричит: «Все целы?». «Целы», «А мы уж думали п…ц, накрыло!». Вторая машина шла метрах в ста сзади и только въехала под крону огромного придорожного дерева, росло рядом и перекрывало шоссе, как впереди увидали взрывы от неуправляемых авиационных снарядов, услыхали звук самолета, и наш уазик исчез. Ну, отдышались, самолета не слышно, вторую машину перегнали в кусты под деревьями, начали осматриваться, не зацепило ли кого. И вот чудо, на нашей машине ни одной царапины. Все целы. А вот на шоссе шестнадцать маленьких вороночек от ракет, причем как бы, восемь слева сзади и восемь справа впереди. Это определили по следам торможения и поворота машины. Казимиру я, Михаил, Лида, Галя обязаны жизнью. Как он успел увидеть в зеркало самолет и, среагировав, увернуться от снарядов, до сих пор не понимаю. Сколько мы простояли под деревьями в кустах не помню. Видимо долго, но ехать ведь нужно было, а самолета слышно не было. Решили, что он ушел. И попутно выяснилось, что до Каамы всего около 20 километров. Рванули дальше, что было сил. Не доехали, а долетели до бригады. А там уже переполох — «советники погибли, их самолет обстрелял». А тут мы — «все в белом»! Видимо, все-таки кто-то за нами смотрел, если раньше нашего приезда в бригаде узнали об обстреле машин[13]. За советниками следили. Это абсолютно точно, но мы этой слежки не видели, только иногда ощущали на собственной шкуре. Как бы там ни было, потрясение от обстрела было сильное. Поэтому я постарался побыстрее уехать к себе, в Чибембу. Благо машина меня уже ждала, и шофер рвался ехать. Быстро попрощавшись с Галей и Михаилом, поехали домой и уже не торопились, думая, что здесь не достанут. Если бы мы знали, как ошибались….