Самые скандальные треугольники русской истории

23 июля вышло правительственное постановление о наследниках Маяковского. 50 процентов финансовых выплат по закону о наследовании прав причиталось матери Маяковского и двум сестрам. 50 процентов — Лиле Юрьевне Брик. Весь архив достался ей же.

Послеистория

В 1931 году Лиля выходит замуж за видного советского военного, красного казака в годы Гражданской войны Виталия Примакова, переезжает в его квартиру с неотъемлемым приложением, Осей Бриком. Тройственный союз продолжается. И включает в себя уже не литературу, а литературоведение. Точнее, литература тоже в какой-то степени продолжается. Осип Максимович пишет киносценарии, преподает что-то студентам-кинематографистам. Высшим его достижением стало соавторство сценария лихого фильма несостоявшегося Лилиного любовника Всеволода Пудовкина «Потомок Чингисхана» в 1928 году. Это про бедного монгола, которому вдруг открывается, что он прямой потомок Чингисхана, и поэтому он принимает горячее участие в социалистической революции. Вообще Брик живет все тише, все незаметнее…

А его вечная жена Лиля и после сорока полна энергии. Правда, ее любовные похождения при муже-генерале становятся скромнее, постепенно совсем заканчиваются. Вся энергия уходит в профессию. При Маяковском ее профессию можно было бы написать в анкете как «муза», а теперь — «маяковсковед», первый и самый осведомленный.

В середине тридцатых советская империя принимала приятный сердцу Сталина вид. Исчезали крикливые тусовки — «Леф», ВАПП и т. п. Вместо них один чинный Союз писателей СССР и такие же союзы композиторов, архитекторов, художников. Вполне естественно было появиться практически должностям главных творцов. Иосифа Виссарионовича, человека, болеющего за свою поэзию, весьма занимал вопрос — кого назначить главным поэтом? К моменту созыва первого съезда писателей в 1934 году под председательством главного прозаика А. М. Горького на самых верхах обсуждалась кандидатура Пастернака в главные поэты. И Борис Леонидович, между прочим, не возражал. Что видно из его телефонного разговора со Сталиным. Но все же показалось странным возвышать поэта, который ни про Ленина, ни про партию ничего не написал.

Зато писал Маяковский. Правда, у него был недостаток — мертвый и умерший нехорошо. Положение с его творческим наследием, изданием книг, увековечиванием памяти, изучением несколько лет находилось в неопределенном состоянии. Поэмы «Ленин» и «Хорошо», вошедшие в школьные программы при жизни поэта, были оттуда изъяты.

На съезде писателей возникла дискуссия вокруг Маяковского. Основной доклад о поэзии делал уже изгнанный с партийного олимпа, но еще живой главный редактор «Известий» Николай Бухарин. Он сказал о Маяковском: «Его образы и метафоры поражали своей неожиданностью и непривычностью. Он запускал свою длинную, большую волосатую руку на самое дно развороченного быта… Маяковский дал так много советской поэзии, что стал советским классиком». Но с другой стороны, Бухарин постарался принизить значение Маяковского. Обсуждая творчество Николая Асеева, докладчик заметил, что «он не видит, что агитка Маяковского уже не может удовлетворить, что она стала уже слишком элементарной, что сейчас требуется больше многообразия, больше обобщения… и что даже самое понятие актуальности становится уже иным». В защиту Маяковского выступили Алексей Сурков и Александр Жаров, которого Маяковский весьма недолюбливал. Но поговорили, и всё.

Ситуацию взорвала уже не скандально известная, уже скромная мужняя жена Лиля Брик, исполнив свою главную теперь миссию. 22 ноября 1935 года она пишет самому Сталину давно задуманное и продуманное письмо о том, что Маяковского не издают и забывают. Напиши такое письмо кто-нибудь другая, его, может быть, и не заметили бы. Но Лиля была своим человеком в НКВД, теневой власти страны. Именно она в письме присвоила покойному любовнику титул «крупнейший поэт нашей революции», а Сталин в резолюции на письме прибавил «лучший и талантливейший поэт эпохи». А адресована была резолюция не кому иному, как герою следующей главы Николаю Ивановичу Ежову, в ту пору четвертому секретарю ЦК ВКП(б), ведавшему культурой.

Ежов отличался потрясающей энергичностью в исполнении указов вождя. И Маяковский немедленно сделался великим из великих. Еще до конца года Гендриков был переименован в переулок Маяковского, а в квартире началась спешная организация дома-музея. Собрания сочинений, сборники, детские книги… Скоро не осталось в стране ни одного детского сада, где бы не разучивали «Что такое хорошо, и что такое плохо». В 1937 году Триумфальная площадь получила имя Маяковского. Через год открытая под ней станция второй очереди метрополитена, одна из самых красивых, стала «Маяковской». Лиля, наверное, с тайным страхом признавалась себе, что при помощи мертвого Щеника уже манипулировала правительством.