Самые скандальные треугольники русской истории

Летние месяцы 1922 года треугольник снова живет в Акуловой горе. На этот раз солнце к Маяковскому не жалует. Он разъезжает по стране, выступает с чтением фантастической и уже ничем не блещущей поэмы «Пятый Интернационал». А Лиля однажды пожаловала к соседу Александру Краснощекову. Это был интересный человек, премьер-министр в отставке, правда, довольно странного государства Дальневосточной республики, ДВР. Это государство включало в себя территорию упраздненной Российском империи от Байкала до Владивостока вдоль железных дорог. ДВР возникла как компромисс в сложной дипломатической ситуации между Советской Россией и Японией. Государственное образование откровенно называли буферным и временным. Там правили в основном большевики вроде Краснощекова, но в правительство входили также недобитые эсеры и чуть ли не кадеты. ДВР просуществовала менее трех лет, пока в ноябре 1922 года добровольно-принудительным порядком не стала советской.

Краснощеков после своей отставки немножко посидел в тюрьме ВЧК, потом был отправлен на заслуженный отдых и поселился, значит, с женой на даче в Акуловой горе. Странным образом его любовная интрижка с Лилей Брик переросла в почти серьезный роман.

В выстроенным ею вокруг себя мире «почти», «не всерьез» были ключевыми словами. Ей было удобно существовать вместе с вечной привязанностью Осей, вместе с самым ярким поэтом страны, в окружении самых заметных литераторов, художников, режиссеров и разной богемы, погружаться в волнующий тайный мир чекистов, кружить головы мужчинам и мысленно пересчитывать свою коллекцию постельных партнеров, стараясь не сбиться со счета.

И так ли уж безоблачно проходили дни в местах постоянного проживания треугольника с такой Лиличкой во главе самого притягательного угла? Кроме случаев, когда Володю запирали на кухне, чтобы он там плакал и царапался в дверь. Один знакомый раз зашел к семье в гости и застал милую картину. Здоровенный Маяковский держал тщедушного Осю за грудки и свирепо матерился на него, брызгая слюной. Ося тоже отважно хватал друга за грудки и тоже матерился. А веселая Лиля сидела на диванчике, красиво курила папиросу через длинный мундштук и подзуживала мужиков, чтобы они наконец подрались из-за нее. Что это за стерва, если не становится причиной звона клинков, пролитой крови или хотя бы не пролитой, а остающейся на лице в виде гематом? Правда, через полчаса, успокоившись, все трое плюс пришедший гость мирно пили чай.

Когда у Лили начался роман с Краснощековым, Маяковский испугался, что потеряет возлюбленную. Конечно, Лиля добровольно не променяла бы великого поэта на какого-то экс-премьера временной республики. Но почувствовавшему прилив бешенства, ревности и вдохновения Маяковскому это было не объяснить. Лиля с удовольствием поняла, что своей изменой снова, как в 1915 году, провоцирует появление новой «Флейты-позвоночник». И Владимир осенью разражается предпоследним большим всплеском искренней лирики. Поэмой «Люблю».

Не смоют любовь
ни ссоры,
ни версты.
Продумана,
выверена,
проверена.
Подъемля торжественно стих строкоперстый,
клянусь —
люблю
неизменно и верно!

Лиля прочитала и решила — фигня, банальщина. Неужели Щеник исписался? В двадцать девять лет. Не помог и перстенек, подаренный Маяковским. На нем по кругу были выгравированы ее инициалы «ЛЮБ», Лиля Юрьевна Брик. Но если читать буквы по кругу, получится бесконечное «люблю, люблю, люблю». Лиле захотелось большего и настоящего, посвященного ей.

Поэтому продолжила встречаться с Краснощековым. Треугольник вошел в кризис, ставший одновременно и апогеем. Маяковский ревновал, напивался, проигрывался, устраивал скандалы. Осип успокаивал его: «Ты же знаешь, что Лиля стихия. Нельзя по своей воле остановить дождь или снег». Превосходная позиция для всех неверных жен — как ты можешь называть меня блядью, когда я стихия?

…

Однажды сквозь тонкие перегородки квартиры Осип услышал резкий голос возмущенной Лили: «Разве мы не договаривались, Володечка, что днем каждый из нас делает, что ему заблагорассудится, и только ночью мы все трое собираемся под общей крышей? По какому праву ты вмешиваешься в мою дневную жизнь?! Так не может больше продолжаться! Мы расстаемся! На три месяца ровно. Пока ты не одумаешься. И чтобы ни звонить, ни писать, ни приходить!»