Самые странные в мире. Как люди Запада обрели психологическое своеобразие и чрезвычайно преуспели

Однако у нас есть мало оснований подозревать, будто рост богатства стал той искрой, которая зажгла огонь современного мира. В христианской Европе рост доходов и материальной стабильности, по крайней мере на первых порах, был следствием, а не причиной изменения основанных на родстве институтов и психологических моделей. Чтобы убедиться в этом, рассмотрим четыре момента. Во-первых, исторический порядок событий предполагает, что богатство, доход и материальная стабильность — будем обозначать их все словом «достаток» — не могут быть первопричинами, поскольку они хронологически следуют за описанными мной институциональными и психологическими процессами. В частности, если судить по юридическим документам, терминологии родства, церковным хроникам и другим источникам, изменения в европейской системе родства с большим отрывом предшествовали росту достатка. Точно так же, судя по литературоведческим данным, сведениям о передвижении отдельных людей и юридическим документам, первые психологические сдвиги в сторону индивидуализма и независимости произошли еще до существенного роста достатка. Во-вторых, как я уже неоднократно отмечал, многие исследования психологических особенностей, представленные в этой книге, вводят статистические поправки на влияние богатства, дохода и даже субъективного ощущения материальной обеспеченности. Иногда эти показатели достатка действительно отчасти коррелируют с психологическими чертами людей, но чаще они не имеют вообще никакого эффекта. Когда влияние достатка все же проявляется, оно обычно невелико по сравнению с другими выделенными мною факторами: религией, основанными на родстве организациями, обезличенными рынками и межгрупповой конкуренцией[731].

Чтобы уяснить эту мысль, давайте рассмотрим третий момент: предсказываемые закономерности психологического разнообразия проявляются как в высших, так и в низших слоях населения. Во всех стратифицированных обществах элита хорошо питается, богата и обычно чувствует себя в материальной безопасности (по крайней мере, по сравнению с беднотой) — поэтому она должна повсеместно демонстрировать психологические эффекты достатка. Вспомните, в частности, дипломатов из ООН, менеджеров крупных корпораций или руководителей высшего звена, описанных в главе 6. Все они ни в чем не нуждаются, однако их склонности к (1) обобщенной честности (незаконная парковка, рис. 6.11), (2) универсальной морали (ложь в суде для защиты легкомысленных друзей, рис. 6.7) и (3) непотизму (наем родственников на руководящие должности) очень сильно различаются, и эти различия могут быть объяснены нашими показателями интенсивности родства и воздействия Церкви. На самом деле среди представителей обеспеченной элиты мы наблюдали примерно такое же психологическое разнообразие, как и при репрезентативных общенациональных опросах или в экспериментах со студентами. Это заставляет предположить, что достаток играет незначительную роль в возникновении общемирового психологического разнообразия[732].

Это станет еще очевиднее, если рассмотреть движущие силы промышленной революции. В Европе раннего Нового времени большей частью богатств владела элита. Богатство платит за армии, а армии обеспечивают безопасность. Если бы психологию людей Запада порождал достаток, именно европейские аристократы должны были бы стать авангардом предпринимательства в эпоху промышленной революции. Вместо этого, как мы видели, городские индивидуалисты, ремесленники и духовенство из среднего класса и инвестировали в первые акционерные общества, и изобрели печатный станок, паровой двигатель и мюль-машину. Элита же, напротив, лишь непрерывно влезала в долги, растрачивая деньги на всякую роскошь вместо того, чтобы инвестировать или откладывать средства на далекое будущее. Это прямо противоречит ожидаемому результату гипотезы о появлении психологических особенностей людей Запада под влиянием достатка[733].

Существенное психологическое разнообразие мы видим и на другом конце спектра достатка. Вспомним различия в обобщенной просоциальности, наблюдаемые по всему миру у охотников-собирателей, скотоводов и земледельцев, ведущих натуральное хозяйство. Во многих из этих популяций люди живут менее чем на два доллара в день. Голод, ураганы, засухи, травмы и болезни представляют реальную угрозу для любого человека и его близких. Однако исследователи не только выявили среди этих популяций значительное психологическое разнообразие, но и выделили наиболее важные факторы, объясняющие стремление людей непредвзято относиться к незнакомцам — факторы, которые, в свою очередь, связаны с рыночной интеграцией и религией. Эта корреляция сохраняется даже после статистического учета незначительного и неоднозначного влияния достатка[734].