Самые темные дороги

– Знаешь, что меня гложет, – и я не ожидаю сочувствия с твоей стороны, – но я часто думал… что, если она сохранила моего ребенка? Что, если где-то там, где-то в большом мире у меня есть ребенок? Сын или дочь. Тогда, на автобусной остановке, она гнусно высказалась по этому поводу, и я подумал, что она просто хотела ранить меня. Ей это удалось. Потому что я никогда не забывал об этом. Что, если где-то на свете живет мой ребенок, который не знает, кто его настоящий отец? Сейчас этот ребенок мог бы поступить в колледж. Целая жизнь, прожитая и потерянная для нас обоих. А когда твой отец снова начал поиски… я почти хотел, чтобы он нашел ее, чтобы я узнал наверняка.

– Эш. Я не думаю, что у тебя есть ребенок.

Он замер при звуках ее голоса. Их взгляды встретились.

– Я не думаю, что Тревор и Уитни вообще уехали из города. Кажется, они до сих пор здесь.

Глава 38

– Что ты имеешь в виду? – Эш вперился взглядом в Ребекку.

– Уитни и Тревор никогда не садились в тот белый фургон с орегонскими номерами, – сказала она. – Свидетельница, выступавшая в декабре того года, солгала.

– Я… не понимаю.

Ребекка смерила его холодным, оценивающим взглядом. Она искала любые признаки того, что Эш уже знал об этом. Его лицо пылало.

Она потянулась за резинкой для волос и затянула волосы в тугой узел, словно для того, чтобы сделать выражение лица более жестким и суровым.

– Когда мой отец возобновил расследование, он искал свидетельницу, – сказала она. – И нашел ее в Кэш-Крик. Раньше эта женщина была наркоманкой, потом как будто испытала божественное откровение. Она покончила с прошлым и считала своим долгом рассказать правду. Поэтому, когда мой отец стал расспрашивать про Уитни и Тревора, она призналась, что солгала во время давнего расследования. Кто-то заставил ее это сделать – либо за наркотики, либо за деньги на их покупку.

– Но кто мог ее заставить? Зачем?

– Это большой вопрос. Похоже, она ничего не сказала моему отцу по телефону. Он поехал на встречу с ней рано утром в день своей смерти.

Бекка смотрела на Эша, и у него снова возникло ощущение, что она ждет, когда он даст слабину и покажет, что уже знал об этом.

– Но когда мой отец приехал в Кэш-Крик, то узнал, что за несколько часов до этого она погибла в автокатастрофе, ее занесло на льду и выбросило через ограждение над ущельем. Так мне сказали. Сегодня я собираюсь расследовать это дело и выяснить подробности.

– Как звали эту свидетельницу?

– Уна Феррис.

– Копы сказали, что это несчастный случай?

Она посмотрела ему в глаза.

– Это я тоже собираюсь проверить.

Эш испытывал легкое головокружение. Все это время он был совершенно уверен, что Уитни и Тревор уехали из города. Но теперь… это подрывало основу его убеждений – всего, на чем он строил свою жизнь в течение последних двадцати лет.

Бекка взяла одну из принесенных им чашек и отошла к окну. Она отхлебывала кофе и глядела на сумрачное утро, повернувшись спиной к Эшу. Он любовался формой ее плеч, ее талией, линией шеи. У него щемило сердце. Он любил ее. Ребекка действовала решительно, но он видел, как ей больно от многих вещей. Она устала от этого почти так же сильно, как и он сам.

– Если они так и не уехали из города, – тихо сказала она, по-прежнему не поворачиваясь к нему, – то это значит, что их останки находятся где-то поблизости. Все это время они могли пролежать здесь. – Она помолчала. – Они и останки плода.

Эша замутило.

– Может быть, Тревор что-то сделал с ней? – сказал он. – Может быть, он убил Уитни и забрал мои деньги?

– Потому что она изменила ему и носила твоего ребенка? – Ребекка повернулась к нему. – А потом что? Он ушел в подполье, сменил имя и живет в каком-то укрытии? Я думала об этом. Но Тревора здесь нет, и он не мог инсценировать самоубийство моего отца.

Эш услышал звук пылесоса, заработавшего в коридоре. Он жестко потер щетину на подбородке.

– Я не могу в это поверить, – заявил Эш. – Не могу поверить, что они все еще здесь.

– Не можешь или не хочешь?

– Они должны были уехать, Бекка. Возможно, они сменили имена, но… только не это.

Ребекка сдула парок, поднимавшийся над чашкой, и сделала еще один глоток кофе.

– Да, – тихо сказала она. – Что угодно, лишь бы это выглядело удобнее. Это лучше, чем думать, что твой отпрыск гниет где-то неподалеку.

Гнев вспыхнул и охватил его, как жар белого пламени. Эш впился в Ребекку взглядом. Звук пылесоса раздавался уже где-то за дверью. Ощущение клаустрофобии сдавило горло. Эш чувствовал приближение паники и острую потребность убраться куда-нибудь подальше, пока еще не произнес слова, которые не сможет взять назад. Потом он подумал о Рикки, который ждал внизу.

И о своей клятве.

Он подумал о Бегущем Ветре, невозмутимо сидевшем рядом с ним на плоской вершине холма: ветер трепал его темные волосы, а нос был похож на клюв хищной птицы, когда он выстругивал березовую палочку. Это успокоило.

Вред уже был причинен.