Самый большой подонок

Представшее взору зрелище разъятой надвое головы Дрыгга было столь ужасным, что Бетик с Коротышом испытали настоящее потрясение и временно вышли из боя. Не успело наполовину обезглавленное туловище Дрыгга рухнуть на землю, где уже валялся его снесённый череп и кусочек моего правого уха, как я чётким резким ударом поразил Коротыша прямо в сердце. Он упал одновременно с массивным телом Дрыгга, так и не успев выполнить наказ румянощёкого кореша вдарить мне по коленкам. Смерть «пузыря на ножках» была мгновенной.

Меня ожидал поединок с Бетиком, но участь, постигшая троих его дружков, не прельщала педерастоокого красавчика. В панике отшвырнув лопату, которой он не научился владеть в совершенстве, Бетик бросился к дом в надежде укрыться за его стенами. Я предвидел такой оборот и в два прыжка настиг труса. Ребром лопаты я саданул точно между пухлых девичьих ягодиц мелкого пакостника, в щепки разнеся вытатуированную вокруг заднего прохода паровозную топку и разом лишив привычной работы вытутаированных кочегаров-землекопов.

Испущенным Бетиком истошным воплем можно было озвучить роль обдираемого на живодёрне бездомного пса. Удар сбил могильщика с ног, и он упал головой вперёд, немного не дотянув до крыльца, куда уже с лопатой наперевес выбегал долговязый Талли. С разбега Талли едва не налетел на тяжело раненного Бетика, жевавшего землю у нижней ступеньки. По растерянному виду Талли и налившимся кровью прыщам я понял, что выпущенный на антенну передатчика «короед» поработал на славу.

Талли сблизился со мной и не мудрствуя лукаво рубанул лопатой как боевым топором, едва не сняв с меня скальп, но я изловчился и уклонился от смертельного удара. Пока могильщик замахивался повторно, я отступил. Талли в подмётки не годился таким заавансованным фехтовальщикам, как Чалк или Дрыгг. Но он остался один и терять ему, как и мне, было нечего. Что ни говори, а упражнялся он с лопатой по несколько раз на дню. К тому же страх удвоил его силы, и он стал теснить меня к могилам, он наседал и наседал. Моё благодушное отношение к Талли как к неумехе едва не привело меня к полному финишу.