Самый большой подонок

Тут я увидел на антресолях несколько уродливых фигур с длинными и будто бескостными руками.

Карлики!

Да, это были именно они. Их появление означало, что за каким-то чёртом я понадобился заговорщикам живым. Наверное, для проведения показательной публичной казни или каких-нибудь изуверских медицинских экспериментов. С помощью карликов они собирались опять спеленать мою волю. Что ж, я был готов дать им отпор. Я не хотел повторять старую ошибку и позволить запрячь себя в вонючую потную сбрую страдательного залога. Эти последние секунды жизни мне так хотелось побыть самим собой!

Гуманоиды в тёмных мундирах пинками погнали пятёрку соплемеников Лапца с антресолей на пол. Те подчинялись неохотно, то и дело цепляясь сверхдлинными руками за перила, ежесекундно притормаживая и переговариваясь между собой, – словом, безбожно тянули время. Свет мертвенно-бледных потолочных светильников отражался от их голых, как старая безжизненная планета, шишковатых черепов. Карлики пока не видели меня, но я не думал играть с ними в жмурки или прятки. «Спиттлер» обладал большой убойной силой, и я собирался умело использовать это прекрасное качество излюбленного оружия.

Сойдя вниз, карлики неумело выстроились цепью и, понукаемые гуманоидами, медленно двинулись в мою сторону, пытаясь воздействовать на мой мозг все вместе, в унисон. Это у них, идиотов от рождения, получалось из рук вон плохо, да и разделявшее нас расстояние было довольно большим. А скоро стало получаться ещё хуже, потому что выбив из цепи для начала двоих карликов, я совершенно расстроил их и прежде не совсем гармоничное мозговое «пение».

Обнаружив моё «прекрасное убежище», охранники принялись обстреливать кожух, не давая мне высунуть головы, продолжая гнать троих оставшихся в живых мутантов впереди себя, используя их теперь в тривиальном качестве обычного пушечного мяса. Даже будучи в рабочем ритме, я всё сильнее ощущал нарастающую злую волю карликов, которая растапливала мой мозг. Ещё минута – и из-за кожуха выйдет на открытое пространство слюнявый дегенерат Ольгерт Васильев, вряд ли смогущий вспомнить своё настоящее имя. Покорно прядая остатками ушей, он как заблудившаяся кобыла с облегчением отдаст себя в нечистые руки приверженных детерминизму коновалов, которые тщатся излечить человека от самого себя с помощью «специального комплекса средств социального проектирования».