Самый длинный месяц

— Или знакомых, — обкусил на пальце заусеницу Андрей и сухо сплюнул.

— Вот-вот, или знакомых. — Климов оживился. — Чуешь? Там, где происходит скандал, вырастают уши. Я вот о чем: стоматолог обмолвился, что привык жить для себя и часто не ночует дома, пока супруга на специализации.

— Неравнодушен к женским чарам?

— Надо понимать. Попить-поесть к нему приходят, но спать он их не оставляет.

— Почему?

— Во-первых, он слишком рассудочен, а во-вторых, как утверждают опытные люди, женщину очень трудно залучить в спальню, но еще труднее оттуда выжить.

— А там, где происходит скандал…

— Усек?

— Еще бы!

— Там вырастают уши.

— И нашему повесе они не нужны.

— Ни на вот столько. Жена его имеет деньги, а главное, связи, без которых не прожить, не говоря уже о кооперативе.

— Так что ссориться ему с ней не резон, — уловил ход его мыслей Андрей, и Климов добавил: — А разводиться тем более.

— Сбил шабашку и в кусты!

— Он относится к тем, кто считает, что всю жизнь не проходишь с душой нараспашку. Это хорошо знают политики. А он политик.

— Бизнесмен.

— А такие допускают существование тайны лишь при одном условии, что она не станет достоянием гласности. Но мир тесен. Человек человека не оставит без внимания.

— И этим человеком, — глаза Андрея загорелись, — может быть соседка!

— Да, жена уехала…

— А ей доверила ключи!

— …и наказала: только муженек мой за порог, ты в дом. И все на карандаш.

— Что ел, с кем пил?

— Мало того, узнав о его ночных отлучках, жена стоматолога толкает Звягинцеву, соседки как-никак…

— А, может, и подруги…

— …на инсценировку кражи. Иначе он, подлец, придумает легенду и отвертится, а так все зафиксировано в милицейском протоколе: такого-то числа, между тем-то и тем-то часом ночи хозяина квартиры дома не было…

— А был он миленький-хорошенький у…

— …правильно, у нехорошей тети. Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не назвать.

— Вот почему он и в милицию не заявил.

— Само собой. А будь иная подоплека, он всех бы поднял на ноги, и прокурора в том числе. Он парень-хват.

Гульнову эта версия понравилась.

— А как мы сможем доказать?

— Надо подумать.

— И еще: куда она припрятала вещички? Куртку, шапку, видеокассеты…

— Мне кажется, что это плата за инсценировку. Ты заметил, что вещи исключительно мужские?

— Да, ни одной женской тряпки не забрали.

— Это-то и подозрительно.

— А что она с ключами сделала? — спросил Андрей. — Неужели выбросила как улику? Тогда мы не докажем. — Он заходил по кабинету и предложил сейчас же ехать к Звягинцевой. — Куй железо…

— Вряд ли, — засобирался Климов и сунул ворох бумаг в ящик стола. — На это она не пойдет. Одно дело воспользоваться ключом, другое дело им распорядиться. Выбрось она ключи, значит, соседке надо менять замки, а замки не абы какие, фирменные, в наших палестинах таких не найдешь. Что же ей, жене, когда она вернется из Москвы, двери выламывать? Или с работы увольняться, мебель сторожить? Вазы-статуэтки караулить?

— А запасные? Иностранные замки всегда с тремя ключами, а бывает, и с пятью.

— И дальше что? — подталкивая Андрея к выходу, в затылок ему сказал Климов. — Запасной на то и запасной, считай, что неприкосновенный. Я как вспомню китаяночку у них в шкафу…

Звягинцеву они «раскололи» без труда.

Когда та сообразила, что могла предстать перед судом за кражу, только откажись соседка от своих слов, она вернула ключи от задереевской квартиры и съездила к своей знакомой, привезла похищенные вещи. Куртку, шапку, видеокассеты.

Все это ей причиталось в виде платы за шпионско- подрывную деятельность.

Выполнив целый ряд необходимых в таких случаях формальностей, ей были возвращены картины, облигации и золотые серьги. Оказывается, автора картин она не называла из-за страха, что купленные по дешевке ценности у нее изымут. Тут она, конечно же, слукавила. Прошли те времена. А вот то, что на международном аукционе могли заплатить чистоганом, она знала и найти богатого купца явно мечтала. За две картины Легостаева могла свободно получить не менее восьмидесяти тысяч долларов. А это, брат ты мой, огромнейшее состояние.

Глава 7

После того, как найденные вещи были возвращены их владельцам, а дела по расследованию двух краж подшиты, пронумерованы и скреплены печатью, Климов решил заглянуть к Озадовскому, но до восемнадцати тридцати оставалось еще два часа сорок семь минут, и он предложил Андрею проехаться в сторону рыбного рынка, в район новостроек, где, по его мнению, почва была глинистая, вязкая, а сама глина желтая. Заодно неплохо было бы найти и поговорить с участковым, пусть присмотрится к своим подопечным.

День выдался солнечным, не по-осеннему теплым, и то обстоятельство, что чудная погода как нельзя лучше соответствовала их приподнятому настроению — что ни говори, а двух зайцев сегодня убили! — делало погожий ясный день еще более теплым и солнечным.

Всегда бы так.

И дни стояли ласковые, и работа спорилась.

Когда Андрей сел за руль, солнечный зайчик от его ручных часов скользнул по приборной доске, на миг ослепил Климова и вскоре заплясал у него на колене. Такой яркий, что видны были светящиеся стрелки. Как усы.