Самый длинный месяц

С тех пор, как в домах появились телевизоры, проблема, чем занять гостей, резко упростилась, и сам собой упал интерес к семейным альбомам, которые и заводились, в основном, в расчете на гостей. А уж если человек живет один, зачем ему альбом? Снялся на паспорт и хватит. И вот еще что примечательно: человек, наделенный воображением, вполне может обойтись без книг, но почему-то не обходится, а без фотографий живет и не тужит. И так почти все люди. И не потому, что бездушны, просто суетны. На многое хватает времени, а пойти к фотографу не соберешься. Взять ту же Легостаеву. Говорит, что, утратив сына, она утратила смысл жизни, а до этого и думать не додумалась носить с собою его фотографию. Вот и осталась с пустыми руками.

Климов вспомнил, что давно обещал жене увеличить ее маленький портрет, где она снята девятнадцатилетней, и дал себе слово, как только чуть освободится, выполнить обещанное. Власть над собой — единственная власть, которой стоит поклоняться»

Порассуждав таким образом, он облегченно вздохнул, словно нашел в себе силы сделать то, к чему давно стремился, и стал прикидывать, как лучше повести разговор с Червонцем. Можно вообще ничего не объяснять, потребовать признание и все. Сделать вид, что имеет доказательства, а посему ломать комедию не стоит. Никакой ты не Севка и тем паче не Червонец, а самый настоящий Игорь. Игорь Легостаев. И давай без дураков. Сейчас поедем и обрадуем убитую горем мать. А начнет темнить, можно вовсе ничего не говорить и ничего не объяснять, а посадить в предвариловку и дать бумагу. Пусть сидит и думает, за что его забрали. И сочиняет биографию. И отвечать на все его вопросы лишь одно: сам знаешь. Однако вряд ли такая линия оправдана. Трое суток истечет, он отмолчится, а ты потом моргай глазами перед прокурором. Подозрение еще не доказательство. И самое обидное, нет отпечатков пальцев Легостаева! С детства, с детства надо брать всех на учет! Тогда и малышей не станут воровать, да и вообще… многие вопросы сйимутся с повестки дня. А Червонец может быть обыкновенным гастролером, щипачем или домушником.

Увидев приближавшиеся «Жигули», за рулем которых ссутулился Андрей, Климов стал на поребрик дороги и, как только передняя дверца оказалась под рукой, почти на ходу сел в машину.

— На кладбище. За Пустовойтом.

— А может быть, к нему домой?

— Уже и адрес знаешь?

— Знаю, — с легким самодовольством в голосе притормозил у перекрестка Андрей и посмотрел направо. — Так, куда?

— На кладбище. Домой всегда успеем.

— Тогда вперед.

Глава 9

Надгробных дел мастеров они застали в тот момент, когда те тихо-мирно выпивали и закусывали. В тесной подсобке, на газетной скатерти чин-чинарем торчала пол литровка водки в окружении железных кружек и стаканов, а сами мастера зажевывали выпитую влагу хлебом с колбасой. Все культурненько, все пристойненько. Было их пятеро, настороженно-дружно, с вызовом воззрившихся на неожиданных гостей. Кто тут из них свой, кто приблудный, Климов не знал, но Червонца выделил из тесного застолья мигом. Он сидел к нему бочком в своей бурачной кепке и наброшенной на плечи куртке болотного цвета. Худощавый, с угрюмым лицом и цепким взглядом.

— Какие люди, — приподнялся с деревянного чурбака широколицый крепыш в прожженной телогрейке, и уже по одному тому, как он без слов, одним лишь вялым жестом попросил дружков освободить местечко, было ясно, кто тут заправила.

Ишь ты, удивился Климов. Знает в лицо. А я вот тебя первый раз вижу.

— Виктор? — он в упор посмотрел на поднявшегося в полный рост здоровяка, и тот недовольно осклабился: — Ну?

— Пустовойт?

— А то кто же…

Климову показалось, что каждый, кто сидел за столом, сбитым из водочных ящиков, уже приготовился не только к длительному туру препирательств, но и к банальному «сматыванию удочек». Надо сказать, что больше всех занервничал Червонец. И без того тонкие его губы вытянулись в нитку. Не спуская с него глаз, Климов поманил к себе поближе Пустовойта и, когда тот, переступив через чурбак, приготовился слушать, весело спросил:

— Что же ты меня, хозяин, с новеньким не познакомил? Кто такой? Откуда? Как зовут?

— Ну, вы даете! — зябко пошевелил плечами Пустовойт и повернулся к столу. — Видали, как надо работать? Уже накололи.

Чувствуя на себе взгляд Климова, парень в бурачной кепке поднялся, упер руки в боки. Наброшенная на плечи куртка придавала ему вид нахохленного ястреба.

— Паспорт при себе? — официально спросил Климов и повернулся к выходу. — Поехали знакомиться.

Тот покорно шагнул следом.

Климов не мог сказать, от чего зависит удача, но думал, что зависит она прежде всего от веры в нее. Безмолвствуй, но помни, как учил один хороший китайский философ.

— Ой, да загулял, загулял, парень молодой, молодой, молодой… — Грянул сзади них нестройный хор, и чей-то задиристо взвинченный дискант горько запечалился: — В красной рубашоночке, хорошенький такой…

В машине Климов изучил паспорт задержанного.

Фамилия: Филипцов.

Имя: Всеволод.

Отчество: Юрьевич.

Год рождения: тысяча девятьсот шестидесятый.