Самый долгий день нашей жизни (СИ)

Он ехал за ней. На их новую роскошную квартиру, которую он недавно купил и в которой не появлялся уже три ночи подряд, оправдываясь тем, что «до студии далековато добираться. Запись шла до поздней ночи, устал. Тут рядом есть милый отельчик — сойдет, чтобы выспаться…» Но долго так продолжаться не могло. Он не знал, что скажет, когда они встретятся. Как посмотреть ей в глаза?

Стыдно? Нет. Скорее это какой-то мутный осадок разочарования. Весь месяц после фееричного концерта в Гайд-Парке он жил с этим нарастающим чувством, которое не мог погасить никакой успех. Разочаровываться в людях тяжело. Разочаровываться в себе — страшно.

Мэри, которая столько пережила с ним. Мэри, которая посвятила ему так много времени и сил, все больше отдалялась. Приходя домой, он видел в ее нежных фиалковых глазах то испуг, то недовольство, то глубокую безмолвную печаль. Если раньше статус «девушки Фредди» был ей впору, то сейчас Мэри тяготилась им.

Маленькая трещина, которая появилась в их отношениях одним дождливым субботним вечером, когда Мэри застала его за увлеченным рисованием голого Роджера, разрасталась день ото дня. Мэри больше не попрекала его той историей, но… почему-то ее портрета он так и не нарисовал. Не дошли руки.

Любит ли он ее еще?

Как-то раз она сказала, что он держит ее при себе, как будто она — его рука или нога. Да, именно так! Расстаться с нею, вычеркнуть ее из жизни — это как отрезать себе руку. Он врос в нее всей душой, но что-то важное ушло. Потерялось. И дыхание уже не замирает. Давно не замирает. А хочется, как в его новой песне, под которую не дышали сто пятьдесят тысяч тогда, в Гайд-Парке, чтобы «захватывало дух», чтобы «все внутри трепетало», чтобы «плакать от одного-единственного вдоха»…

Любовь покидала их. Вытекала медленно, по капле, как вода из поврежденного сосуда. Может, это — очередной счет от Всевышнего? Еще одна расплата за недавний триумфальный взлет? Сколько их еще будет?..

Чем популярнее становилась «Queen» — тем больше охладевали отношения с Мэри. Казалось бы, после большого успеха «Bohemian Rhapsody» и наконец-то появившихся денег, им оставалось только счастливо пожениться, как Брайану с Крисси. Но именно теперь, когда все невзгоды были позади, они вдруг стали как будто избегать друг друга.

Складывалось впечатление, что Мэри не радовало его новое положение богатого и известного человека. Она не была готова к такому. К постоянным светским мероприятиям, к тому, что у нее будут брать интервью. Она придумывала тысячу дурацких поводов, чтобы остаться дома или убежать с очередного раута при первой возможности. Ей не нравилось нарядно одеваться, наводить лоск и блистать среди воротил всех мастей, музыкантов и богемных халявщиков.

В мае он с трудом уговорил ее пойти с ним на вручении премии «Ivors». После она прямо заявила, что чувствует себя не в своей тарелке среди расфуфыренных интеллектуалов и самодовольных богатеев. Ей не о чем с ними говорить.

— Фредди, когда тебя спрашивают: «Кто твоя спутница?», ты каждый раз подбираешь слова, чтобы представить меня не той, кто я на самом деле, — продавщицей, не закончившей даже среднюю школу и за всю жизнь прочитавшей только пару книг.

— Дорогая, что ты такое говоришь? Ты — самая умная из всех женщин, что я знаю. Уж точно поумнее многих идиотов и идиоток из Илинга. Нельзя же так!

— Это именно так, Фредди. Когда все эти люди начинают рассуждать о том, что ваш новый альбом «имеет очень оригинальное концептуальное решение» и что «его поэтика навеяна мотивами постмодерна», а потом интересуются: «А Вы как считаете, дорогая?», у меня создается ощущение, что надо мной изощренно издеваются. Они говорят, что ты гениален, а я не знаю, что сказать… Я действительно не знаю….

Фредди так и не нашел подходящего ответа.

Иногда его точила мысль, что эти многолетние стабильные отношения на самом деле нужны ему лишь как дань общественным традициям и для успокоения родителей.

Хотя как раз его родителям Мэри Остин не понравилась с первого взгляда. Да и не могла понравиться, даже если бы была канонизированной святой. Англичанка — а не молоденькая парсийская девственница из хорошей семьи, — которая открыто живет с их сыном без заключения брака. Воистину, если на свете и есть большие снобы, чем англичане, так это парсы!

На одном из семейных ужинов только что вернувшийся из тура Фредди был вынужден битый час выслушивать, что думает отец о его образе жизни, о двусмысленных интервью в прессе, о занятии музыкой, о выпивке и наркотиках, которыми наверняка балуются в их пошлой компашке… Отцу было противно, что в их дом то и дело наведываются журналисты. Ему претило, как выглядит его сын. Претило, что тот живет с английской шлюшкой. Но все это было еще цветочками по сравнению с вопросом матери, после которого Фредди испытал отвратительное желание двинуться прямиком в «Rods» или «Heaven» и снять первого попавшегося трансвестита.

«Надеюсь, ты не вернулся к своим прежним фокусам?»