Самый долгий день нашей жизни (СИ)

Роджер открыл глаза, но его взгляд оставался туманным.

— Давай, давай родной! Родж, ты слышишь меня? Все хорошо, милый, ты с нами. Все будет хорошо, просто отлично. Не бойся. Вот так, давай, открывай глазки. Дыши! Дыши сам, вот так. Давай, радость моя! Сейчас все пройдет. Сейчас… Вот молодец! Роджер, смотри на меня! Да? Ты мой хороший… Смотри, не вздумай снова терять сознание! — Брайан держал голову Роджера. Какие-то дурацкие ласковые слова извергались из него ниагарским потоком. Возникали они прямиком из подсознания — в детстве, когда он болел и маялся высокой температурой, мама нашептывала ему нечто подобное.

Джон стоял рядом, опираясь на стол с выпотрошенной аптечкой и разбросанными упаковками лекарств, ни жив ни мертв. Снова он как будто обмер, осознавая в ужасе, что, если это и впрямь инфаркт, он до конца дней не простит себе тот идиотский срыв. Фредди поступал мудро, не посвящая парней, а он… он, дебил, не выдержал, распустил язык. И то, что случилось с Роджером, от начала и до конца на его совести.

«Фред, прости меня, дурака! Прости! — В голове не вертелось ни единой мысли, кроме одной. — Не надо. Пусть все обойдется, Господи! Фред, не забирай его…»

— Джон, бля, ну что с тобой опять? Отомри уже! Я один не справлюсь. Вызывай скорую! — Взлохмаченный Брай яростно сверкал глазами. — Надо перенести его на диван. На полу холодно, а он весь мокрый — не дай бог, простудим. Дай гляну, что там, в аптечке… Блядь, Родж, ты же у нас почти врач! Давай, не сдавайся! Давай… — Брайан пытался поднять голову Роджера повыше, чтобы не дать ему снова потерять сознание. — Господи, только не инфаркт… — продолжал повторять он, как молитву.

Джон кинулся к телефону и только тут сообразил, что провод с мясом вырван из стены.

— Бри, твою мать, шнур оторван! Ты не знаешь, где тут еще есть телефоны? На кухне я не видел. В спальне?

— Бля-я… Родж, где у тебя телефон? — Мэй понимал, что ответ вряд ли получит. Хотя Роджер, вроде, пришел в себя, но явно был не в состоянии говорить. Все его силы уходили на то, чтобы просто держать глаза открытыми и дышать.

Уже часа два Роджер чувствовал, как все сильнее поджимало за грудиной. Кофе и водка только сделали еще хуже. Только спустили этот механизм… Туча собиралась несколько дней — и вот, грянул гром. Сердце комком стояло в горле. А еще двадцать минут назад, вроде, стало полегче, и он уже решил было, что пронесло.

Рассказ Джона вызвал… нет, не шок. В отличие от Брая, он понимал, что все это правда. До единого слова. Страшная и неминуемая правда. Джон как будто вскрыл еще один старый гнойник. Пришло понимание, что чувство вины, доводившее его до нервического озноба все последние дни, было не просто так.

Последние минуты разговора почти не отложились в памяти — сознание уплывало. Слабость полностью поглощала его. Боль в груди уже не чувствовалась. Как будто сердце все же нашло лазейку и вот-вот убежит куда-то далеко… и навсегда. Тело наполняла тяжесть. Последнее, что запомнилось, — это горящие ненавистью глаза Джона.

Казалось, он больше никогда и ни за что не сможет встать на ноги. Но обращенный к нему вопрос неожиданно всколыхнул в душе природное упрямство, и Роджер попытался вынырнуть из затягивавшего его омута.

Не сразу удалось разлепить свинцовые веки. Брай… кажется, это он тормошит его?

Окончательно Роджер пришел в себя от какой-то щемящей и нежной интонации — его просили, уговаривали и заставляли разом. Концентрироваться в первые мгновения было трудно. Совсем не хотелось смотреть ни на яркий свет большой люстры, которую включили после прогулки в саду, ни на белого от испуга Брая, ни на Джона. Хотелось снова закрыть глаза. Не сопротивляясь, плыть по течению. Что угодно, только не быть здесь и сейчас…

Брайан опять что-то говорил, но Роджер с трудом различал слова — в ушах стоял гул убегающего сердца. Он медленно повернул голову и остановил взгляд на пляшущих в камине язычках пламени. Оттуда шло тепло…

— Роджер, нам надо тебя поднять. Посмотри на меня! Сейчас мы тихонько тебя поднимем. Помоги нам, если можешь. Ты меня понимаешь? Кивни, если да. — Взволнованный голос Брайана, доносящийся будто через пласт воды, вывел его из этого странного состояния — когда, вроде бы, все очень плохо, но почему-то уже хорошо. Роджер, собравшись с силами, кивнул.

— Да, — звук собственного голоса показался ему чужим — таким необычно слабым и срывающимся.

— Отлично! Джон давай, помогай. Подойди с той стороны, закинь его руку на плечо…

Потихоньку им удалось посадить Роджера.

— Сейчас мы тебя поднимем. Нельзя на полу лежать — простудишся. Тут два шага. Уложим на диван. Я останусь с тобой, а Джон пойдет искать телефон. Ты, паразит, сломал аппарат в гостиной, что нам теперь делать? По мегафону скорую вызывать? — Брайана немного отпустило. Во всяком случае, Родж был живой и даже пришел в сознание. Уже легче…

Они подхватили его с двух сторон и осторожно начали поднимать. Потом подхватили под мышки и дотащили до дивана. Брайан подложил под его спину подушки, собранные по всей гостиной.

— Вот так… Родж ты меня слышишь? Как ты?