Самый красивый из берсальеров. Ведите себя прилично, Арчибальд! Счастливого Рождества, Тони! Наша Иможен

— Вы и впрямь настаиваете на этой марке? — переспросил он, растерянно почесав затылок.

— В Париже у меня точно такая же, и я к ней привык.

— Да, конечно… Но, знаете, лучше б вам потолковать об этом с хозяином, потому как, хоть у нас и есть один «воксхолл», я даже не представляю, в состоянии он двинуться с места или нет.

Именно этого я и хотел: теперь меня отведут к Сальваньяку без всяких просьб с моей стороны.

— Вы не подождете минутку?

Да сколько угодно, милейший! Я стал болтаться по гаражу, от машины к машине, наблюдая, как один механик копается в моторе, другой моет кузов, третий лежит под стареньким «ситроеном», и всеми силами стараясь привлечь внимание к собственной персоне. Мне хотелось произвести впечатление обычного клиента, которому незачем оставаться незамеченным, — этакого доброго малого из тех, кому охотно прощают докучливую болтовню.

— Вот этот господин, шеф…

Я медленно повернулся.

— Это наш хозяин, месье, он вам все и расскажет насчет «воксхолла»…

И механик удалился с сознанием добросовестно выполненного долга.

— Так вы хотите нанять «воксхолл», месье?

Сальваньяк оказался добродушным великаном и, не будь в его волосах нескольких серебристых нитей, вполне сошел бы за нападающего бордоской команды регби.

— Да, я привык к этой марке, в Париже у меня такая же машина зеленого цвета.

— Правда? Занятно… Как ни странно, та, что я могу вам предложить, тоже зеленая.

— Тем лучше!

— Но это обойдется довольно дорого…

— Довольно или… слишком?

— Пойдемте ко мне в кабинет и все обсудим.

Едва за нами закрылась дверь, Сальваньяк неожиданно бросил:

— Вы знали Тривье?

— Он был моим лучшим другом.

— Ага… и вы приехали сюда…

— …встретиться с тем, кто его застрелил.

— О'кей!

Хозяин гаража протянул мне огромную лапищу.

— Желаю вам удачи, тем более что за время нашего недолгого знакомства Тривье произвел на меня очень приятное впечатление. Разумеется, я в вашем полном распоряжении, чем могу — помогу!

— Откровенно говоря, помимо всего прочего я должен еще разыскать чертежи некоего Гажана, а если удастся — и его самого.

Сальваньяк кивнул:

— Боюсь, это уже задачка потруднее.

— Почему?

— Да потому что сейчас он уже наверняка успел удрать на другой край света!

— У вас есть доказательства?

— Да нет, просто я так думаю.

— Но если бы Гажан так далеко бежал, зачем понадобилось убивать Тривье?

Хозяин гаража немного подумал.

— Сдается мне, ваш друг обнаружил цепочку, по которой Гажан улизнул на Восток. Боясь разоблачений, эти люди предпочли разделаться с Тривье.

— Вы знали Гажана?

— До тех пор, пока не получил приказ им заняться, — нет.

— Не понимаю…

— Как только в Париже стало известно, что работы Гажана близятся к завершению, там, вероятно, сочли необходимым позаботиться о его безопасности. Тогда меня и подключили к делу, но приказали вести себя крайне осторожно и наблюдать в основном за окружением инженера, а если среди его знакомых неожиданно появится новое лицо, сразу сообщить в Париж. Однако я ничего подозрительного не заметил и, честно говоря, должен признаться, что ума не приложу, как он все это обстряпал.

— Но должно же у вас быть какое-то свое мнение?

— Не мне вам говорить, что в нашем ремесле ценятся только факты… Но, коли вас интересуют мои личные впечатления, могу сказать, что, по-моему, Гажан удрал вместе с бумагами, собираясь или уже продав их за хорошую цену.

— Кому?

— Ну… вы не хуже меня знаете, что покупатель не станет трезвонить об удачной сделке.

— В Париже мне говорили, что инженер нисколько не интересовался политикой. Это верно?

— Я убежден, что в этой истории политические соображения следует искать только со стороны покупателя. Гажан заключил обыкновенную сделку: продал нечто такое, что мог в какой-то мере считать своей собственностью. Должно быть, парня ослепили такой суммой, о какой он никогда и мечтать не смел.

— И этот скромный, увлеченный работой ученый, прекрасный муж и добропорядочный гражданин в мгновение ока бросает жену, работу и родину?

— Ну, на сей счет у меня есть кое-какие соображения, — понизив голос, проговорил Сальваньяк, — но лучше не говорить об этом здесь. Может, пообедаем вместе?