Самый красивый из берсальеров. Ведите себя прилично, Арчибальд! Счастливого Рождества, Тони! Наша Иможен

— Вывод: узнав от супруга (что совершенно естественно) о ценности его открытия, мадам Гажан понимает, что есть возможность заработать целое состояние, и в конце концов уговаривает Гажана позаботиться не о будущем страны, а об их собственном счастье. Так?

— Возможно.

— Значит, по-вашему, ради жены инженер мог забыть о долге?

— Познакомившись с Эвелин Гажан, вы быстро убедитесь, что парень, не слишком избалованный вниманием женщин, вряд ли сможет долго противиться ее желаниям!

— Ого!.. Вы меня так заинтересовали, что и вправду хочется поскорее взглянуть на эту даму.

— Я полагаю, вы так или иначе собирались ее допросить?

— Естественно…

— Ну так будьте осторожны!

— Не беспокойтесь, у меня хороший иммунитет. Но вернемся лучше к вашим предположениям… Итак, заручившись согласием мужа, Эвелин Гажан связала его с иностранным агентом? Но каким образом? Вряд ли она просто-напросто отправилась в какое-нибудь посольство, верно?

— Разумеется, нет. Но у мадам Гажан есть верный поклонник Фред Сужаль… Красивый малый, владелец процветающего кабаре «Кольцо Сатурна» и почти друг детства…

— А больше ничего интересного о нем не известно?

— Не знаю, но кто тут может сказать наверняка? У Сужаля бывает куча народу, и от посетителей не требуется ничего, кроме туго набитого кошелька, а в Бордо, сами понимаете, съезжаются люди со всех концов света. «Кольцо Сатурна» — идеальное место, где можно найти покупателя на любой товар.

— Тогда, вы думаете, Сужаль — сообщник?

— Не обязательно, хотя исчезновение Гажана в какой-то мере благоприятствует его ухаживаниям… Возможно, он надеется, что, коли месье Гажан больше не даст о себе знать, Эвелин наконец согласится выйти за него замуж. Впрочем, мадам Гажан часто бывает в «Кольце Сатурна» и могла сама без ведома Сужаля выйти на возможного покупателя мужниных разработок, подготовить бегство и все прочее…

— Но тогда при чем тут Бертран?

Сальваньяк отхлебнул глоток бордо. Выглядел он немного смущенным.

— Послушайте… Я бы не хотел причинять вам боль, но у вашего друга были довольно странные представления… вернее, своя собственная теория насчет того, как ему следует выполнять задание.

— Что вы имеете в виду?

— Не вздумай Тривье действовать в одиночку, наверняка и сейчас был бы жив-здоров. Когда мы виделись в последний раз, он сказал, что, кажется, вышел на очень серьезный след, но отказался объяснить, какой именно. А через несколько часов его нашли мертвым, и теперь придется все начинать заново.

На это я ничего не мог возразить, потому что и сам знал о несчастной слабости Бертрана к театральным эффектам. Он любил расследовать дело самостоятельно и до глубины души радовался, сообщая уже готовое решение. Вот только на сей раз бедняга либо не рассчитал собственные силы, либо недооценил противника…

— Бертран не говорил вам, с кем успел повидаться?

— С месье Турноном, мадам Гажан и, несомненно, Сужалем… А насчет прочих я не в курсе.

Месье Турнон, директор завода, где работал Гажан, маленький, нервный и явно встревоженный человечек, откровенно не желал ввязываться в наши дела. Встретил он меня довольно прохладно. И, даже не дав рассказать о цели моего визита, сухо прервал объяснения.

— Это излишне, месье Тони Лиссей… Мне звонили из Парижа. Я, конечно, весьма сожалею о том, что произошло с вашим коллегой, но, полагаю, таков профессиональный риск… Что до Гажана, то вот его досье, и вряд ли я сумею сказать о нем что-либо еще. Так что берите досье, если угодно — можете унести его с собой, но тогда попрошу вас оставить секретарше расписку.

Похоже, ему просто не терпелось меня спровадить.

— По правде говоря, месье Турнон, меня очень мало заботят служебные характеристики Гажана. Что меня действительно интересует — так это чисто человеческая сторона дела…

— Не понимаю…

— Ну, если не касаться работы, что он за человек?

— Вообще-то мы очень мало сталкивались вне службы… Но почему бы вам не поговорить об этом с супругой Гажана?

— Вы с ней знакомы?

Директор завода удивленно вытаращил глаза.

— Знаком ли я с ней? Естественно! Впрочем, это очаровательная женщина.

Последнюю фразу он проговорил таким тоном, будто речь шла о погоде: скажем, «дождь начинается» или «дождь кончился».

— Жена — плохой свидетель.

— В самом деле?

Мое замечание, по-видимому, крайне удивило Турнона.

— Мы не так уж много знаем о тех, с кем живем бок о бок долгие годы… — пояснил я.

— Так-так…

Директор завода как будто погрузился в бездну размышлений, но я заставил его снова выплыть на поверхность, задав очередной вопрос:

— А о чем вы разговаривали с Гажаном?

— О чисто научных проблемах.

— И никогда ни о чем другом?

— Не помню… У нас здесь очень сложная работа, месье Лиссей, и требует предельной сосредоточенности. На светскую болтовню почти не остается времени. Я всегда считал Марка блестящим инженером. Что до его личной жизни, то, согласитесь, она ни в коей мере меня не касается, не говоря уж о том, что просто не интересует…

— Но… вас не удивило бегство Гажана?

— Да, конечно, хотя я бы не сказал, что потрясен. Такое ведь случалось и раньше, не так ли?