Самый красивый хулиган

Юра как-то странно на нее посмотрел, а потом шагнул вперед, вынуждая ее отступить, и закрыл за собой дверь. Аня наблюдала, как он разувается и снимает с себя куртку, и никак не могла заставить себя выйти из ступора.

– Юра? Ты разве не должен быть на работе?

Аня надеялась, что он не услышал в ее голосе нотки подступающей истерики. Она сжимала горло, мешая дышать.

– Верка сказала, что ты не вышла, я решил навестить тебя, узнать, как ты себя чувствуешь. Ты какая-то бледненькая, – Кабанов цокнул языком. – Переутомилась вчера?

– А я… да, вчера… трудный был вечер, – промямлила она.

Кабанов продолжал теснить ее вглубь дома, и вот они уже оказались в гостиной. Аня нервно теребила пальцами край домашней футболки, со страхом ожидая, что Юра будет делать дальше. Она все смотрела в его лицо, и почему-то ей становилось страшно. Было что-то недоброе в его взгляде, а улыбка смотрелась приклеенной и неестественной. Хотя, может, ей просто показалось, потому что теперь она знала, какой Кабанов на самом деле?

– Может, присядем? Я бы не отказался от кофе.

– Честно говоря, я правда устала и…

Юра резко шагнул вперед и больно вцепился пальцами ей в плечо.

– Я хочу кофе, – медленно, почти по слогам сказал он. – И ты мне его сделаешь. А потом мы с тобой поговорим. Поняла?

Аня дернулась назад, но Юра только крепче вцепился в нее, удерживая на месте.

– Прекрати, – попросила она, поморщившись от боли. – Ты меня пугаешь.

– Так и было задумано.

Юра перестал улыбаться, и до Плюшки наконец дошло. Он догадался. Но как? Где они прокололись?

– Кофе, – напомнил Кабанов, подталкивая ее в сторону кухни.

Аня трясущимися от ужаса руками запустила кофемашину, наблюдая за Юрой в отражении кухонного окна. Он уселся за стол, вальяжно откинувшись на спинку стула и скрестив вытянутые перед собой ноги. Сняв с колена невидимую Ане ниточку, он посмотрел на нее и усмехнулся.

– Настя говорит, что Эрик страдает от неразделенной любви, сбегает со свидания, чтобы его поддержать. И что я вижу, вернувшись с работы? Вы в обнимку мило выгуливаете собаку.

Аня поставила перед ним чашку, едва не расплескав ее содержимое. Юра снова смотрел на нее, как тогда в кабинете, будто змея, не моргая, а она думала, что они с Эриком – идиоты. Как можно было так глупо спалиться?

Сердце тяжело бухало в груди, так громко, что Плюшка была уверена, что Юра тоже это слышит.

– Мы еще встречаться не начали, а ты мне уже изменяешь, – хмыкнул он, проводя пальцем по кромке чашки. – Эх, Соколова…

– Юр…

– Сядь, – скомандовал Кабанов, тут же отбрасывая в сторону насмешки. – А теперь быстро говори, что вы задумали. У тебя есть минута, пока я пью кофе. Вперед.

Аня смотрела, как Юра пьет кофе, и по спине бежал холодок. Что он знает? Что ей говорить? Как она могла так глупо провалить их план? Руки уже не просто дрожали, а ходили ходуном, и ей с трудом удалось сдержаться и не начать барабанить пальцами по столу.

Кабанов пил кофе, горький, как и его утро. Вернувшись ночью, он был очень удивлен, увидев Аню с Эриком. Так удивлен, что стал звонить Насте, которая не брала трубку. Первой мыслью было, что ей удалось как-то помирить брата с рыжей и он уцепился за нее, как идиот. Он старался сосредоточиться на прошедшем свидании, на том, как Настя смеялась над его шутками, как нежно касалась его руки. И чем больше он думал об этом, тем сильнее ощущал подвох. Слишком резко Настя сменила гнев на милость, слишком сладко ему улыбалась, все было как во сне. Только сны ему сегодня снились ужасные.

Он проснулся в холодном поту, потому что всю ночь его мучали кошмары. Он бежал по школьным коридорам за девушкой, а Ярослав выскакивал, как черт из табакерки, и ставил ему подножки. Юра падал, потом вставал и снова бежал. Ему казалось, что он вот-вот ее догонит, вот-вот дотянется до нее, а она все ускользала. Уже перед самым пробуждением он увидел ее лицо, будто сшитое из двух половин. Одна из них была Настиной, а вторая из далекого прошлого, и оба над ним смеялись.

Юра примчался в ресторан до открытия и стал просматривать записи с камер. Если бы он сам недавно не устроил подставу Эрику, то в жизни бы не догадался на них посмотреть, но сейчас был уверен, что найдет что-то. И нашел. Увидел, как двое заносят коробки, а потом уносят. Ему нетрудно было догадаться, чем они занимались около получаса – добывали записи. Он легко мог узнать тощие длинные ноги Эрика, торчащие из-под коробок, и грубые пальцы Ярослава. Загребущие, жадные лапы слесаря, забиравшего у него все, что ему дорого.

– Какого черта ты пустила его в дом?

Юра обернулся и увидел перекошенное от злости лицо Эрика.

– Я не посмотрела в глазок, сразу открыла и… он сам зашел, я… я растерялась.

– Эрик, ты какой-то негостеприимный, – покачал головой Юра. – Разве так встречают друзей?

– Друзей? – вскинул брови музыкант. – Знаешь что, друг, шел бы ты отсюда.

Кабанову не понравилось то, с какой интонацией он это сказал – спокойной, ровной, не повышая голос. А главное, он его не боялся, в отличие от Соколовой. На это Юра не рассчитывал. Когда это Эрик так осмелел?