Самый лучший фамилиар

Худощавое тельце размером с меня. Ярко-алая чешуя. Покатая вытянутая голова, без единого рожка, гребня или шипа. Крошечные, светящиеся ненавистью глазки. Шесть цепких длинных конечностей. Хвост с костяным шилом на конце.

Но не это было главным. И даже не застывшая в маниакальной ухмылке зубастая пасть прирожденного хищника, настоящего чудовища в ультралёгком весе. Главным было то, что серный прыгун, как его называли ученые Солнца и Лун, был раскален настолько, что под двумя лапками, на которые опиралась эта крошка, начал плавиться камень.

Серный прыгун, или сауго-дри, повертел своей длинной мордой. Безумная улыбка берсерка не давала мне покоя. Подумав, он резво, как блоха, вскочил на ближайшего варага, который уже навострился откусить Эду что-нибудь жизненно важное.

Варага застыл. Однако же, когда от его панциря пошел воняющий горелым мясом дымок, тварь тонко запищала. Спустя краткий миг ей было уже не до волшебника — тварь извивалась, как полудохлая

многоножка, пытаясь сбросить с себя вцепившегося, как клещ, сауго-дри. Тщетно: прыгун оторвал кусок прогоревшего панциря, выкинул его за ненадобностью и начал есть тварь живьем. В это время благодаря моему импульсу под облачное небо Солнца и Лун вышли еще четверо прыгунов. И останавливаться я не собирался — меньше чем двадцать их выпускать будет малополезно.

В тот раз Гальза решил, что мне не помешает что-то в роде последнего козыря. Мол, тебе, Джаспер, иногда может потребоваться навести солидного шороху, а потому вот тебе игрушка. Сейчас, мол, дорогой мой кот, я покажу тебе одно из самых неприятных зрелищ Инферно — серные топи. Топи как топи — горящая плавкая сера. Но вот его обитатели…

Даже по меркам Инферно эти твари были неприятно горячими на ощупь, а в условиях всех прочих материальных реальностей серные прыгуны попросту поджигали одним своим наличием любые материалы, хоть немного отличающиеся от стали. Вместе с этой крайне неприятной особенностью шли: быстрый метаболизм, а потому быстрое наступление голода, стайный характер, патологическое отсутствие страха и повадки хищной, злобной, накачанной метамфетаминами саранчи (спасибо, головная боль, за новые слова).

А пока я размышлял о этой красночешуйчатой мелочевке, которая вообще-то является самым настоящим, закаталогизированным стихийным бедствием, по всей улице вспыхивали все новые и новые серные огоньки — крошечные проколы в реальности, микроскопические разломы, через которые может пролезть только такая живучая тварь, как серный прыгун.

Появляясь, серные прыгуны, недолго думая, накидывались на самых ближних варага, плавя их панцири, сильными ручками отрывая им лапы, круша морды, отрывая куски их брони, забираясь внутрь их тел и проедая себе дорожки. И с каждым мгновением прыгунов было все больше и больше. Уж я-то постарался. Ни единый варага даже не мог посмотреть в нашу сторону — среди а-ля строя серо-красных панцирей носились кроваво-красные росчерки. В воздух поднимались струи белесой крови тварей Дна, повсюду летали куски обугленных панцирей и голодные как дьяволы сауго-дри.

Вот тебе и демонические обезьяны. Описание на удивление, до тошноты, меткое.

Я услышал, как за моей спиной полилась струнная мелодия. Пока неловкая — отдельные, несвязанные между собой ноты. Я обернулся — Эдвин дергал большим пальцем разные струны Геау-ти, наблюдая, как вяло шевелятся в ответ на его действия толстые нити не пойми чего, окаймляющие разлом.

— Тебе долго? — прорычал я, стараясь поддерживать чудовищное напряжение. Наградой мне стало еще пять серных огоньков.

— Стараюсь отыскать закономерности, — отозвался Эд, явно поглощенный другим. — Я, кстати, даже не вижу, что ты там делаешь.

— Ну, обернись, если хочешь.

Эдвин обернулся, хлопнул глазами, присмотрелся, хлопнул глазами и изрек:

— Е…ть, — дальше Эдвин витиевато ругнулся, упомянув мою маму раза три и просветив меня насчет моих ближайших родственников, и все это в одном предложении. Помолчав, он добавил: — Чтоб нам всем Лагаш на голову упал, — Лагашем звалась наша первая слева луна, если что.

После этого он с совершенно стеклянными глазами обернулся и продолжил дергать струны. Настрой его выдавал только бешено мечущийся из стороны в сторону хвост.

— Эд, что с тобой?

— Мне потом придется бежать из города.

— В смысле?

— А ведь варага и впрямь могут закончиться, — пробормотал он.

А варага действительно уменьшались на глазах. С одной стороны их давили солдаты, с другой начали жрать прыгуны, с третьей — их как-то маловато стало прибывать из разлома.

Я призвал еще семерых прыгунов и решил остановиться. Рефлекторно лизнув предплечье, я окинул глазами улочку.

Всем окружающим нас красным панцирям было не до нас — может, они и хотели разорвать проклятого людишку и уродливого кота на части, но в это время мои сауго-дри рвали уже их. В конце улицы, за расползающимся в стороны жиденьким потоком варага я уже видел зеленые мундиры.