Самый лучший пионер: Том второй

— Что там? — заинтересовался я.

У меня ведь СВЯЗИ, глядишь и помогу чем.

Соечка озвучила:

— …уже и не знаем, к кому обратиться. Председатель нашего колхоза — вор и алкоголик!

— Мощно! — оценил я.

— Сережа, это не смешно! — осудила меня хорошая девочка.

— Не смешно, — согласился я, — «Мощно» — это о глубине нравственного падения председателя.

— Извини! — раскаялась она и чмокнула меня в щеку. — Петрищев — брат жены первого секретаря Обкома, поэтому управы на него нет. Мы уже везде писали, никакого толку…

— Ну понятно, надо помогать, — прервал я чтение доноса. — Такие письма складываем отдельно, я потом с ними в милицию поеду — пусть проверяют.

А я потом буду каждую неделю приходить и спрашивать, как там оно продвигается.

— Это правильно, — похвалила хорошего меня девушка.

Раздался звонок в дверь.

— Можешь посидеть здесь или сходить со мной, — поднялся я на ноги и пошел к двери.

— Посижу!

Посмотрев в глазок, ухмыльнулся на потешно искаженное лицо решившего меня навестить певца Магомаева.

На ловца и зверь бежит!

— Здравствуйте.

— Здравствуй, Сережа. Ты меня узнал? — скромно спросил он, протянув руку.

Во второй — чехол от аккордеона. Пустой дарить он точно не стал бы.

— Кто же вас не знает, Муслим Магомедович? — пожал протянутую конечность. — Проходите, пожалуйста.

Певец снял меховую шапку, с благодарным кивком отдал мне пальто, оставшись в черном костюме.

— Это тебе, Сережа! — протянул он мне подарок. — Александра Николаевна говорила, что у тебя аккордеона нет, а играть нужно, — поделился агентурными сведениями.

— Очень хороший и полезный подарок, — похвалил я. — Спасибо большое. Мамы с отчимом сейчас нет, но до этого мы немножко пировали. Пойдемте угощу вас чем-нибудь.

Соечке похвастаюсь.

Всенародно любимый артист согласился откушать холодной курочки и салата «гранатовый браслет», позадавал вежливые вопросы смущающей девушке, отказался от вина, и Сойка засобиралась домой:

— Я обещала вернуться до девяти.

— Давай я тебя довезу! — предложил Магомаев. — Прямо родителям на руки сдам, — подмигнул мне, какой молодец.

— Я бы тоже прокатился, если можно, — разохотился я.

— Поехали, — энергично поднялся на ноги певец.

Написал маме записку, чтобы не волновалась, мы вышли в морозную темноту, погрузились в припаркованную у подъезда — зимой ладно, зимой можно — Волгу и повезли Саяку домой.

— Нам теперь песен, Сережа, хватает на пластинку-гигант, — поведал мне певец. — Я уже договорился, в конце января начнем запись. Приедешь на студию?

— Приеду конечно, — пообещал я. — Это хорошо, что пластинка-гигант, я теперь другим артистам песен раздам. Слышали, какая тут у нас ситуация была?

— Слышал! — посмурнел Магомаев по совокупности поводов. — Настоящий позор!

— А что случилось? — спросила Соечка, обеспокоенно заглянув мне в лицо.

Я рассказал.

— Выкину все его пластинки! — решила она.

Магомаев хохотнул.

— Муслим Магомедович, а вы нам автограф оставите? — воспользовалась Сойка моментом.

— Конечно же оставлю, — пообещал он.

— Лимит обозначу — по две песни в руки. Меня последнее время везде столько, что даже неловко — другим композиторам каково, когда все поют одного Ткачёва? — поделился я планами.

— У тебя, Сережа, одни шлягеры, — без нужды пояснил Магомаев. — А ты сам — стремительно восходящая звезда! Да даже за две твои песни такая грызня будет… — осознав, что грузит детей, он секся и перевел тему. — Ты ВИА хочешь собрать?

— Хочу, — подтвердил я. — Пойдешь со мной? — предложил Сойке.

— Куда?

— В ДК.

— Пойдем!

— В вашем ДК хорошие музыканты? — спросил певец.

— Не знаю, не проверял еще, — признался я.

— Я знаю многих талантливых ребят, могу тебя с ними познакомить, — вызвался он помочь.

— Я сначала попробую сам, но если не получится, обязательно попрошу вас помочь, спасибо большое, — вежливо слился я.

Припарковавшись у «японского» подъезда, поднялись, шокировали японских родителей, сделали с ними совместное фото на их фотоаппарат марки «Conan» — надо купить себе какой-нибудь в ближайшее время — Магомаев расписался на пластинках, и мы попрощались с хозяевами, оставив им очень довольную проведенным вечером Соечку.

На обратном пути — надо же ему маму и папу дождаться! — я решил начать готовить почву для международной экспансии:

— Муслим Магомедович, а как вы смотрите на то, чтобы записать вам пластинку на английском? У вас голос-то круче чем у ихнего…

— Их! — на автомате поправил интеллигентный певец.

— Я писатель, а вы — нет! — показал я ему «нос». — И когда я говорю «ихний» — это авторский стиль, а не ошибка!

Магомаев рассмеялся и кивнул:

— Ты прав, Сережа. Продолжай, пожалуйста.

— Голос у вас круче, чем у этого ихнего Фрэнка Синатры! — продолжил я.

— Ну это ты хватил маху! — заскромничал певец.

— Так вот, если вам английский репертуар записать, вы же станете мощным оружием нашей культурной экспансии! — проигнорировал его комментарий я. — Вы согласны?

— Я-то, Сережа, согласен, — почему-то не спешил трубить в горн Магомаев. — Хорошую музыку ты сочинять умеешь — доказано, но в МинКульту не очень нравится, когда советские певцы увлекаются иноязычным репертуаром.