Самый лучший учебник журналистики. Кисло-сладкая книга о деньгах, тщеславии и президенте

Все просто – это был цирковой ангар для животных. Всех животных увезли, а верблюдов не успели. А не убили их потому, что, как мы знаем, в американских фильмах не принято убивать детей и животных. Поэтому верблюды как бы случайно уворачивались от пуль, а один из них, по-моему, даже отстреливался.

Особо всегда радует финал. Он неумолимо логичен.

Семья объединяется, а полицейский-предатель, которого тут же разоблачают, вынимая из карманов наркотики, оружие, фальшивые паспорта, адреса агентов Алькаиды и порнографические журналы, получает вдобавок плевок от верблюда.

Что тоже логично.

Но иногда американцам надоедает выпускать подобную продукцию, и тогда появляется Тарантино, который снимает «Убить Билла» (Kill Bill). Но, несмотря на высокую художественность, там тоже все понятно.

Героиня Умы Турман, с диким тарантиновским именем Беатрикс Киддо, она же Черная Мамба, так здорово владеет мечом, потому что этому ее научил старый японец, правда с подозрительно молодым лицом.

Мы детально видим сцены обучения. Черная Мамба старательно копирует движения старого учителя, превозмогая боль и отличаясь от учителя только повышенной эротичностью. Зато она потом всех мастерски топит в крови – значит, копирование пошло на пользу. Запомним эту историю.

Теперь о другом. Однажды телевидение предложило радиостанции «Эхо Москвы» снимать линейку ежедневных ток-шоу. Студия была одна, а ведущие каждый день разные. Тогда мы решили, что отличаться будем одеждой, и попытались раскидать – кто в чем будет вести.

Я решил, что буду в подтяжках, как Ларри Кинг. Мне всегда нравился этот стиль, особенно когда подтяжки хорошей фирмы.

Но потом появились сомнения.

А почему подтяжки?

А если меня начнут сравнивать с Ларри?

Я ведь ему проигрываю, особенно в гонораре.

Короче говоря, я от подтяжек отказался, сославшись на то, что буду их носить, если мне будут платить, как и звезде CNN, четыре миллиона долларов в год.

Я до сих пор жду ответа, но руководство молчит.

Пока оно молчит, поговорим еще об одном человеке, который хорошо известен в России. Его зовут Леонид Парфенов, и его имя любой российский телевизионщик произносит с придыханием. Я бы сравнил его с Тарантино в том смысле, что он оказался законодателем и новатором целого слоя телевизионных стилистических решений. Он делал документальные телевизионные программы, но для него, в отличие от других, оказалось важным, где стоит камера, как он перемещается в кадре и какая картинка перекрывает его закадровый текст. Он ввел массу новых телевизионных приемов, причем я бы отметил, что даже затрудняюсь определить, что было для них истоком. Я бы, в этом смысле, сравнил бы его с Пако Рабаном, который, как вы помните, придумывал новые ароматы духов «на ровном месте».

Я бы сравнил его программы с телефоном IPhone. Согласитесь, что это вроде бы телефон, но какой-то совсем другой. Теперь иметь его хочет почти каждый, более того, выпускать традиционные телефоны как-то бессмысленно. И вот, все фирмы начинают выпускать что-то похожее. Сейчас тот же психоз вокруг IPad.

Леонид Парфенов работал на канале НТВ, о котором я упоминал, после разгрома канала он ушел в печатную журналистику, а теперь делает документальные фильмы, не часто появляясь на экранах.

Однако каждый день в телевизоре я вижу очередной десяток парфеновых под другими фамилиями. Парни и девушки двигаются, как Парфенов, говорят с интонацией Парфенова, кроят свои сюжеты, как мог бы их теоретически скроить Парфенов. Подобный массовый психоз подражания я видел только в молодости, когда появились «Битлз», с их квадратными прическами.

Теперь принципиальный вопрос: нужно ли осуждать этих журналистов и ведущих за подражание?

Перед тем как ответить на этот вопрос, ответим еще на один – а нужно ли осуждать Черную Мамбу за то, что она подражала своему учителю, и нужно ли осуждать меня за желание надеть подтяжки, как у Ларри?

Я думаю, что осуждать подражание могут только те, кто сегодня носит дорогие костюмы, но забыли, что у них где-то лежит старая студенческая фотография, на которой непомерно длинные волосы переходят в широкие джинсы.

Эти люди укоротили волосы вместе с памятью.

Они забыли, что подражание на первых шагах – это не просто мода, а необходимость.

Польский писатель Ян Юзеф Щепаньский, в замечательной книжке путешествий «В рай и обратно», описывает примечательную сценку.

Он сидел в кафе в одной восточной стране. Напротив него сидел молодой местный парень с прической и одеждой, как у Элвиса Пресли.

Это было время Пресли – волшебное время дешевой нефти, больших машин и уверенности, что завтра будет лучше, чем сегодня.

Парень, глядя в упор на писателя, вдруг стал потихоньку выстукивать ногой ритм и напевать какой-то рок-н-ролл.

Глаза у него сияли.

Щепаньский пишет, что это был момент духовного родства, сакрализации идеи.

Парень обожал Элвиса, но где в его восточной стране Корана и запретов найти родственную душу?

И вдруг он ее нашел, даже изобрел. Он смотрел на писателя, и ему было все равно, из Америки он или из Европы. Просто перед ним был тот, кто географически ближе к Элвису.