Самый лучший учебник журналистики. Кисло-сладкая книга о деньгах, тщеславии и президенте

Итак, вот она, моя «горячая десятка»!

У каждого из вышеперечисленных героев своя судьба и свой путь. Но как бы ни играла с ними эта судьба, как бы они не убеждали вас, что все происходящее с ними – чистая случайность, мы-то знаем, что случайность – это частный случай необходимости.

Эти люди из моей десятки образованы и пытливы. Они понимают, как руководить своим коллективом, у них есть свой взгляд на жизнь, которым они не бояться поделиться с аудиторией. В них творческий талант соседствует с административным, пусть даже для кого-то неожиданно.

Но главное, они не ждут милостей от окружающих, а смело берут на себя ответственность и за себя, и за свой коллектив.

Так что читаем их откровения и учимся жизни!

Я говорю «учимся», потому что их опыт применим и ко мне, ведь я, честно признаюсь, так и не забросил идею стать главным редактором.

Так что пусть они там, в «Нью-Йорк таймс» и в «CNN», дрожат от страха и готовятся!

Я скоро приду.

Как только доучу английский!..

ВИТАЛИЙ КОРОТИЧ главный редактор журнала «Огонек»

1. Дело в том, что меня прочили давно куда-нибудь в Москву.

Первым вариантом был журнал «Советская литература» на иностранных языках. Я понимал, почему я так нужен в Киеве – я редактировал украинский журнал «Всесвит», который был аналогом «Иностранной литературы» московской, но мы печатали литературные произведения, на русский никогда не переводившиеся, поэтому у нас было много подписчиков за пределами Украины. Кроме этого, я написал несколько книг, получил Госпремию СССР, короче говоря, разговоры обо мне все время ходили.

Где-то в феврале Щербицкий, тогдашний украинский вождь, вызвал к себе нескольких украинских писателей. Я помню, там был Олесь Гончар, Павло Загребельный, кто-то еще и я. И, начиная разговор, он сказал, что у нас летом будет съезд писателей и нам надо поговорить, кто будет председателем. Потом поглядел на меня и сказал: «Ну, ты же в Москву собрался?» – и сразу у меня появилась репутация предателя.

А вскоре после этого бабахнул Чернобыль. И после того, как он бабахнул, ко мне пришел один мой приятель, корреспондент «Комсомольской правды». И он меня стал расспрашивать, чтобы я рассказал, что, как? Я сказал, что, по-моему, освещение Чернобыля в прессе – это было преступление, нельзя так обращаться с людьми! Я-то злой был, потому что нам велели выключить все свои средства информации и даже радиометры забрали у рентгеновских врачей. Кошмар! Ну, короче говоря, я все это ему сказал и забыл. «Комсомольскую правду» я открывал несколько дней подряд, ничего там не было.

Но потом вдруг раздался звонок: «Здравствуйте, с вами говорит Яковлев Александр Николаевич». Никогда до этого мне секретари ЦК не звонили, тем более КПСС. «Можно, – говорит, – я дам почитать ваше интервью Михаилу Сергеевичу Горбачеву?» – «Да ради бога». Все.

После этого все затихло, и потом я получил приглашение в ЦК Киевское и там сказали, что меня вызывают в Москву. Я очень схематично рассказываю, но в Москве мне сказал Яковлев о том, что сейчас обновляются люди, вот Шеварднадзе в Министерстве иностранных дел, вот такой, вот такой… – есть такое решение.

Для меня это была, абсолютно честно, в достаточной степени неожиданная встряска. Я спросил у Яковлева: «Скажите, когда вас избрали секретарем ЦК КПСС, вы с кем-то советовались?» Он не задумываясь, сказал мне: «Нет, ни с кем».

Последним его аргументом была фраза: «Понимаете, в чем дело… Вы думаете, вас в Украине очень любят? Там вас много раз хотели разорвать, и если б не мы, то вас бы давно уже уничтожили. Имейте в виду, будете брыкаться, мы перестанем вас прикрывать».

Короче говоря, я согласился, приехал в Москву и меня вызвали уже к Лигачеву. И Лигачева я напрямую спросил: «Почему вы так в меня уперлись?» Он мне сказал замечательную фразу: «Вы знаете, вы все время в Украине были на виду. Вас ругали или хвалили, вы были на виду. И у вас никогда не было своей мафии. Вот мы и хотим, чтобы у нас был редактор, который не притащит с собой целый хвост собственной мафии».