Самый лучший враг

Аспурк и Ловус метнули навстречу Мефодию сулицы. Первая пронеслась у его виска. Другая задела бедро, но не наконечником, а древком, стесав полоску кожи. Прыгнув вперед, Буслаев взбежал по вылетевшей ему навстречу совне, собиравшейся выяснить, что же такого интересного он прячет в своих кишочках. Прежде чем совня провалилась под его тяжестью, Мефодий легко шагнул на край щита, со щита – на плечо Аспурку и, уже спрыгивая, на четверть длины клинка загнал спату Аспурку под ключицу.

Раненый страж покачнулся и плашмя ударил Мефа щитом в спину. Удар был такой силы, что Буслаев пронесся вперед и врезался грудью в снег прежде, чем понял, что ноги его отделились от земли.

Не добили Мефодия потому только, что Варсус, взлетев, атаковал Ловуса и Аспурка сдвоенной маголодией. Такая маголодия легко пробила бы броню танка, но Ловус принял ее на щит и, устояв, только покачнулся. Щит его в том месте, где в него попала маголодия, пламенел от магии.

Не смутившись первой неудачей, Варсус последовательно выдохнул еще несколько боевых маголодий. Одна петлей обвила пространство у ног темных стражей и начала сжиматься, заполняя его белым огнем. Другая, раздробившись, осыпала их множественными искрами. От третьей маголодии по поляне прокатилась волна дробящего звука, от которой и сам Мефодий едва не оглох и вынужден был зажать уши руками.

Ловус с Аспурком не сдвинулись с места. Буслаев заметил, что они соприкоснулись краями щитов, увеличивая их защитную способность. По щитам волнами прокатывалась атакующая магия. Центры щитов пламенели, края же не просто оставались ледяными, но и были покрыты изморозью.

Пытаясь отыскать брешь, Варсус обстреливал стражей все новыми маголодиями. Атакующая магия закручивалась спиральными вихрями, танцующими по щитам, сложно чередуясь. Одни вихри сливались, другие распадались на несколько мелких. Меняли цвета, опять распадались и сливались. По гладкой поверхности щитов плясали разноокрашенные ураганы. Одни оставались на щите Аспурка, другие перескакивали на щит Ловуса и там продолжали свой танец.

Странное дело! Постепенно щит Ловуса раскалился так, что грозил расплавиться. Щит же Аспурка, напротив, представлял собой сплошную ледяную плиту. Буслаев смотрел на это как завороженный. Он вспомнил, что атакующие маголодии, как бы сложны они ни казались, состоят из простейших разнородных сил. Например, льда и огня. И что эти простейшие силы не так уж сложно заставить служить себе, если как-то суметь их раздробить и запасти. Мефодий с его острым чувством недоверия, воспитанным многолетней службой у мрака, ощутил затаенную опасность. Варсус, видимо, еще нет. В упоении атакой, уже предчувствуя победу, он носился над поляной, не отрывая от губ свою дудочку и продолжая обстреливать стражей мрака все новыми маголодиями.

И тут с той же завораживающей гибкостью, плавной в начале всякого движения и взрывной в конце, Ловус и Аспурк отпрянули друг от друга и, прокрутившись, метнули в пастушка щиты. От первого щита Варсус уклонился. Второй же пронесся так близко, что, задев светлого стража острым краем, оставил на его груди длинную кровавую полосу. Должно быть, проносящийся щит зацепил и дарх, потому что Варсус дернулся от боли и, отброшенный, закувыркался в воздухе. Очередная маголодия, отделившаяся от его дудочки, зашипев, ушла в землю.

Варсус выровнялся и вновь поднес дудочку к губам, готовясь выпустить в оставшихся без защиты врагов убийственной силы маголодию.

– Нет! – крикнул Мефодий. – Улетай оттуда!

Пастушок обернулся. Пролетевшие мимо цели щиты возвращались. Причем почему-то с разных сторон. Страж света уклонился от них, лишь в последний момент осознав то, что Буслаев понял на три секунды раньше. ЩИТЫ АТАКОВАЛИ НЕ ВАРСУСА! Они неслись навстречу друг другу! Щит пламенеющий и щит ледяной столкнулись в полуметре от пастушка, одновременно высвободив те противоположные силы, которые до этого тщательно запасали. Сила маголодий обратилась против своего же хозяина.

Даже Мефодия, стоявшего довольно далеко, сшибло с ног. Волна жара прижала его к земле. Уже уткнувшись лицом в снег, он ощутил запах своих опаленных волос. Потом накатила вторая волна – и опаленные волосы Мефа покрылись коркой льда. Причем лед был не только на волосах. Снег, растаявший по всей поляне, застыл вновь, превратившись в лед такой гладкий и скользкий, что невозможно было подняться.

Освобождая волосы, Мефодий торопливо пустил в ход спату. После каждого удара он пытался подняться, но понимал, что все еще не может. Проще всего было бы обрезать примерзшую прядь, но Буслаев боялся, хотя и знал, что теперь волосы уже не кровоточат. С детства у него сохранился неописуемый ужас, возникавший всякий раз, когда он видел что-то острое у своих волос. Он хорошо помнил, как страшно закричала и упала в обморок мать, когда однажды маникюрными ножничками попыталась подровнять ему челку и оттуда вдруг брызнула кровь.