Самый одинокий человек

Они и взрослыми приходили сюда, чаще без нее. Энни говорила, что им нужно время друг для друга, она вечно старалась дать им побыть вдвоем – особенно после свадьбы. Это она почувствовала, что все изменилось, это она поняла, что у Майкла появились тайны от них. «Когда ты его последний раз видел?» – спрашивала она. И Эллис отвечал: «Недели три назад». – «Господи, Элл, нельзя так забрасывать друзей».

Он помнил, как однажды они с Майклом прошли по бечевой тропе к прудам, а придя, согласились, что все стало по-другому. Был еще только март, но над купальнями висела атмосфера запустения. Теперь сюда приходили эксгибиционисты в надежде наткнуться на зрителей. Так сказал Майкл, и лицо осветила улыбка-ухмылка. Эллису, однако, запомнилось, что их настроение было скорее созвучно здешней унылости.

В тот день Майкл и сказал, что уезжает из Оксфорда. Эллис спросил когда, и Майкл ответил: «Скоро». – «А куда?» – «Недалеко, в Лондон». – «Но ты же вернешься?» – «Конечно, я буду возвращаться. Каждые выходные. Как же иначе?»

И он действительно приезжал. Каждые выходные. Но потом умерла Мейбл, и он перестал приезжать. Он растворился среди миллионов других людей на лондонских улицах, и Эллис так и не узнал почему. Сначала у них с Энни был его адрес – где-то в Сохо. Но сколько они ни слали писем, голубь возвращался с пустым клювом.

«Хватит этого безобразия, – сказала Энни как-то вечером. – Поезжай и найди его». А Эллис ответил: «Нет. Ну его к черту».

Тем дело и кончилось. Шесть пустых, потерянных лет.

Отсутствие Майкла выбило их из колеи совершенно неожиданным образом. Без его энергии, без его взгляда на мир они превратились в уютную парочку обывателей, какими оба всегда боялись стать. Им мало что нужно было друг от друга, и разговоры уступили место тишине – впрочем, удобной и уютной для обоих. Эллис замкнулся в себе. Он знал об этом. Его боль превратилась в гнев – в этом гневе он просыпался и в нем же засыпал. Когда Майкл ушел из их жизни, с ним ушла радость. Ушло буйство красок. Ушла сама жизнь. Найди они тогда способ сказать Майклу об этом – возможно, он вернулся бы.

Пять лет они существовали в таком подвешенном положении, в антракте, пока Эллиса не подтолкнули обратно к жизни, как ни странно, подростки. Он сидел в кафе и наблюдал за группой у соседнего столика. Они громко разговаривали, беззастенчиво висли друг на друге, и Эллис умилился их неуклюжим потугам на крутизну, их очаровательному дурачеству. Но больше всего ему запомнилось их любопытство, внимательность, ничем не стесненное бурление восторга. Он стал записывать на клочке бумаги свои наблюдения – свойства подростков, их игривость, все, что, как ему казалось, пропало из его отношений с женой. Он был так благодарен этим молодым людям, что, выходя, задержался у стойки и втихомолку оплатил им всем по кофе с пирожным.

Уже на улице, проходя мимо витрины кафе, он увидел, как растерялись, а потом засмеялись подростки, когда перед ними поставили нагруженные подносы.

Он отправился прямиком в туристическое бюро, вытащил свой клочок бумаги и попросил рекомендаций. В пределах трех часов лету от Лондона. Обязательно – он зачитал вслух – «Восторг. Удивление. Любопытство. Культура. Романтика. Чувственность».

«Легко», – сказала сотрудница турбюро.

Через месяц Эллис и Энни были в Венеции.

Они импульсивно сплетали руки над столиком в кафе. Они прыгали с пристани на уже отчалившие вапоретто. Они окопались в маленьком отеле, впитывая древнее дыхание лагуны. И вот в тихом уголке остерии или распростершись поперек кровати, с еще не утихшими отзвуками оргазма в горле, они нашли друг друга снова.

Как-то утром их разбудила паводковая сирена – зловещий звук в утренней тишине. Они оделись и вышли. Над лагуной висели клубки тумана и вставало яростное, алое, прекрасное солнце. Они походили немного, ошарашенные, по уже разложенным настилам, а потом позавтракали на рынке Риальто – всего лишь булочкой, но подзадорили друг друга и взяли по бокалу вина вместо эспрессо, и это было несказанно хорошо. Потом они пошли гулять. Они собирали сведения по капельке от проходящих мимо экскурсий, отдыхали на мостах под палящим солнцем, отогреваясь после утреннего холодка. Волны мягко бились об опоры моста, как музыкальный пульс города.

На обед они взяли спагетти с морскими гадами – любимое блюдо обоих, и еще вина, и Эллис стал зачитывать отрывки из потрепанного путеводителя «Венеция для удовольствия». «Пойдем обратно в отель», – улыбаясь, сказала Энни. «Скоро. Сначала нам надо еще кое-куда зайти», – ответил Эллис, расплатился по счету, взял ее за руку, и они медленно побрели к Скуола Сан-Рокко – туда, где бьется сердце Тинторетто.

В Скуоле они благоговейно стояли, и над ними и вокруг разворачивалось Святое Писание. Красота и муки человечества потрясли их и лишили дара речи. На верхнем этаже Энни села на стул и заплакала.

– Чего ты? – спросил Эллис.