Самый одинокий человек

– Приятно познакомиться. Меня зовут Эллис. Мы с Билли раньше работали вместе.

– А я Дэн.

– Билли, как жизнь вообще?

– Ничего.

– А работа?

– Теперь все стало по-другому. Я все еще в ночной смене, и у меня от этого крыша едет. Не знаю, как у тебя получалось там работать.

– Это да.

– Ты ведь не вернешься?

– Нет.

– Черт бы тебя побрал. Ты меня подвел. Ты должен был мне сказать, а не этот козел Глинн. Нельзя так обращаться с друзьями.

– Я постараюсь исправиться.

– С тобой тяжело дружить. Господи.

И добавил:

– И еще, как хочешь, я оставляю себе твои инструменты.

Эллис улыбнулся:

– Конечно. Гарви передал их мне. Я передаю тебе. Преемственность, правильно?

– Что ты теперь будешь делать?

– Еще не знаю, – сказал Эллис.

– Тебе надо бы уехать.

– Ты думаешь?

– Ну да. Взять годичный отпуск.

– Ладно, – засмеялся Эллис.

– Билли, – тихо сказал Дэн.

– Да-да. Нам надо идти.

– Идите, идите.

Билли вытащил ручку и нацарапал что-то на клочке бумаги:

– Вот мой телефон. Позвони как-нибудь.

– Обязательно, – сказал Эллис.

Они разошлись в разные стороны. Эллис был уже у выхода из парка, когда Билли прокричал его имя. Он повернулся. Билли стоял, высоко подняв руку:

– Элл! Иди в Изумрудный город и никуда не сворачивай!

«Мы в город Изумрудный идем дорогой трудной», – распевали Энни и Майкл, шагая под руку по Хиллтоп-роуд. Был июнь 1978 года. Две недели до свадьбы. Майкл организовал мальчишник и девичник, объединив их. Оденьтесь попроще, сказал он. Шорты, сандалии, типа того. Эллис, приотстав, смотрел им вслед. Двери фургона Мейбл были открыты. Майкл развернул большую карту, и ветерок трепал ее края.

– Майки, так куда мы едем? – спросила Энни.

– Не скажу, – ответил Майкл, снова сложил карту и бросил под сиденье. – Все на борт! Кто последний, тот слабак.

Эллис впрыгнул в заднюю дверь – последним.

– Слабак, – дуэтом завопили они.

– Штурман, врубите, пожалуйста, музыку, – произнес Майкл.

Энни пошарила у себя в ногах, нашла кассетник и положила на колени. Майкл вручил ей кассету. На этикетке было написано: «Сборная в дорогу». Энни сунула кассету в магнитофон и нажала на пуск. Дэвид Боуи запел «Heroes»[13]. Все трое завопили. Они открыли все окна и громко пели в летних сумерках, летя по знакомым дорогам Хедингтона. Майкл выехал на А40 и ускорился, и старый фургон задрожал от натуги и тяжести.

Через Эйншем, Бэрфорд, Нортлич.

Слушая Blondie, Erasure, Донну Саммер.

Через Бэртон-он-зе-Уотер и Стоу-он-зе-Уолд.

Слушая «Аббу».

Посреди песни «Dancing Queen»[14] фургон вдруг изменил направление, но Эллис ничего не сказал. Он подался вперед и положил руки на плечи Майклу. А когда зазвучала «Take a Chance on Me», он вдруг сделал нечто необычное – запел соло, когда его пела Агнета как-то там. Когда песня кончилась, он сказал:

– Это Гарви меня научил.

И они закричали: «Гарви! Гарви! Гарви!» – и старый фургон затрясся, словно от смеха.

Небо уже теряло свет, и Эллис заметил, что Майкл украдкой взглянул на часы. Скоро на горизонте нарисовался узнаваемый силуэт родного города.

– Майки? – вопросительно произнесла Энни.

Он посмотрел на нее и ухмыльнулся.

Они возвращались через Саммертаун, через Сент-Джайлс. «Молчите, ни слова», – приказал Майкл, и они повиновались. Они смотрели на здания университета, освещенные, величественные, на пабы с толпами студентов у входа.

Майкл остановил машину у книжной лавки на Модлин-роуд. Они последовали за ним через всю лавку. На кухне было темно и тихо. Майкл открыл заднюю дверь. Они вышли в сад, освещенный десятками свеч, маскирующихся под звезды. Посреди этого созвездия стояли рядом две палатки, а за ними – большой надувной бассейн, в котором плавала одинокая лодочка с чайной свечой. Предельно просто, нелепо, прекрасно. Типичный Майкл.

– Позвольте проводить вас в ваши апартаменты. – Он провел их в палатку побольше. Внутри были два спальных мешка, соединенные молниями вместе. – Не желаете ли завтра утром совершить заплыв в озере? Если погода позволит, разумеется.

Они сразу переоделись в шлепанцы и джинсы с отрезанными штанинами. Вечер был прохладный, так что поверх футболок пришлось надеть свитера, и Эллис развел огонь в кругу из кирпичей. Тут открылась задняя дверь дома, и все повернули головы.

– А! – воскликнул Майкл. – Это цыганка с древних болот, зажигательница огней.

– Что-что? – переспросила Мейбл с бутылкой шампанского в руках.

– Глухая цыганка с древних болот, – повторил Майкл.

– Не болтай ерунды, – сказала Мейбл и открыла шампанское. У нее получилось не сразу.

Эллис раздал кружки, покрытые темным чайным налетом. Шампанское разлили по кружкам и произнесли три тоста.

– За вас двоих! – сказал Майкл.

– За нас! – сказала Энни.

– За то, чтобы ничего не изменилось, – сказал Эллис.

В тот вечер Майкл сбегал в итальянский ресторан через дорогу и принес спагетти с морскими гадами, которых никто раньше не пробовал. И с бутылкой красного вина в корзинке – «кьянти руффино».

– Вот это шик, – сказала Мейбл.