Самый страшный след

Участковый быстро дожевал и внятно представился:

— Младший лейтенант Фролов. Местный участковый инспектор.

— Нужно поговорить, Фролов.

— Проходите.

— В доме кто есть?

— Жена и теща.

— Тогда лучше здесь, на воздухе. Куришь?

— Да, пристрастился недавно…

— Догадываешься, по какому я делу? — чиркнул спичкой Иван.

— По поводу убийства нашего священника?

— Именно. Ты чего же промолчал о пропавшем послушнике, когда водил моих сотрудников на осмотр места преступления?

Вопрос прозвучал строго. Парень переменился в лице и едва не поперхнулся дымом.

— Так я это… не знал… — запинаясь, начал он, — не знал я, товарищ майор, что вас события такой давности интересуют.

— Запомни раз и навсегда, Фролов: следствие интересуют любые подробности, так или иначе связанные с преступлением. Даже самая мелочь может стать ключиком к его разгадке. Рассказывай.

— Так это… Ну да, жил при церкви послушник… странный такой… плохо говорил…

— Хватит мямлить, лейтенант! — гаркнул майор. — Ну-ка, соберись и докладывай по существу! Возраст, имя, особые приметы?

— Документов у него не было — об этом меня сразу предупредили, когда принимал должность. Выглядит лет на тридцать — тридцать пять. Имя… не помню, товарищ майор. Из особых примет только то, что странный. Про таких говорят — «блаженный».

— Соображает и говорит плохо, зовут Аким, верно?

— Точно — Аким! — обрадовался инспектор. — Но большинство сельчан называли его ласково — Акимушкой. А вот про то, что соображает и говорит плохо, утверждать не стану. Дважды с ним беседовал и не заметил таких недостатков.

Старцев вскинул на лейтенанта удивленный взгляд:

— Не заметил, говоришь?

— Нет.

— И когда же он исчез?

— Точно сказать не могу. Он же при церкви жил, на людях не появлялся. Народ поговаривает, что пропал он месяца за три до смерти отца Иллариона.

— Не раньше? По моим сведениям, за полгода.

— Нет, товарищ майор, — уверенно мотнул Фролов головой. — Я его последний раз на День Победы видел, Девятого мая, тогда еще все население у сельсовета собралось, репродуктор слушали. Так что месяца за три — три с половиной — это точно.

Иван знал, что Егоров подробнейшим образом опросил участкового при первой их встрече. Подобный опрос, а также беседы с другими людьми, лично знавшими потерпевших или жертв, являлись одной из главных обязанностей сотрудников уголовного розыска. И все же он задал Фролову обычный в таких случаях вопрос:

— Что ты сам можешь сказать по поводу убийства? Есть какие-нибудь мысли?

Помявшись, участковый признался:

— Уверен: отца Иллариона убили цыгане. Да и народ так же считает.

— Обоснуй.

— Понимаете, он ведь тут на самом деле для многих был добрее и заботливее отца родного. Устроил при церкви что-то вроде воскресной школы, обучал детишек грамоте, болезни лечил, помогал дрова заготавливать, дома ремонтировать. А несколько раз даже речь на общих собраниях держал, призывал бить фашистскую гадину. Сомневаюсь, чтобы кто-то из местных поднял на него руку. Наверняка пришлые, вроде цыган.

— Что ж, логично. Принимается. Ну а послушник? Тот мог что-то не поделить с Илларионом?

— Вот этого я не знаю, товарищ майор.

— Ладно, мы проработаем эту версию, — кивнул майор.

И вдруг на секунду замер. В голову пришла интересная идея.

Он запустил руку в карман брюк и выудил оттуда несколько смятых купюр с мелочью.

— Слушай, а магазин в вашем селе имеется?

— Нет. У нас только лавка рядом с почтой трижды в неделю торгует, — ответил Фролов. — Ближайшие магазины в Мытищах и еще один в Бородине. Да они, поди, уж закрыты.

— Вот незадача…

— А что случилось? Может, помощь какая требуется?

— Да я мотаюсь целый день по делам. Сам-то ладно, а вот водитель мой с утра не жрамши. А нам до возвращения на Петровку еще в одно местечко позарез заскочить нужно.

— Так я это… — засуетился участковый, — сейчас живо соберу! Хлеба там, яичек, молочка…

— Молоко он не пьет. А вот хлебушка и яичек, пожалуй, можно. Только немного — на одного. Ему бы до ночи перебиться.

Не дослушав, Фролов юркнул в дом.

Вскоре появился и протянул майору сверток.

— Вот, держите. Чем богаты.

— Спасибо, лейтенант, — поблагодарил на прощанье Старцев. — Если вдруг раздобудешь какие сведения, немедля звони в МУР. Передашь их дежурному, а лучше мне. Старцев моя фамилия. Майор Старцев…

* * *

— Ну-ка, давай снова завернем на кладбище, — приказал Иван водителю, когда автомобиль отъехал от дома участкового.

Развернув газетный сверток, майор обнаружил там добрый ломоть хлеба, четыре яйца, небольшой кусочек сала и пучок зеленого лука. Крутя баранку, водитель косил на провизию голодным взглядом.

— Терпи, брат, это не нам, — засмеялся Старцев. — Я тоже слюной исхожу.

Пожилой водитель понимающе кивнул.

— Сейчас бы к этому богатству пол-литра «Московской» да вон на тот лужок…

Миновав живописную лужайку, автомобиль подъехал к кладбищу.

— Подожди меня здесь. — Иван подхватил тросточку и сверток.

Выбравшись наружу, он коротко огляделся по сторонам и зашагал к могиле отца Иллариона. На тропинке, по которой несли гроб священника, все еще лежали увядшие полевые цветы.