Самый тяжкий грех (СИ)

В страхе Люк закрыл глаза. Отверженный. Он так нуждался в утешении, больше, чем когда бы то ни было, ему было необходимо тепло и сострадание, то, что он в глубине души ждал от своего отца. Он так жаждал этого контакта, что отчаявшись, попытался, но… Не в силах подавить пламя обиды и гнева, вспыхнувшее в душе, он повернулся к отцу спиной.

- Вот видишь, юный Скайуокер? Твой отец понятлив. Он понимает, что истиная природа силы не в любви, не в семье. Он знает, что Сила по своей сути жестока. Он знает, что именно из-за жестокости ты совершил то действо двадцать два года тому назад!

Воззрившись на Палпатина, Люк сжал кулаки. Как это исчадие Тьмы смеет обвинять его в чем-то, когда на самом деле единственное воплощение жестокости – сам Палпатин?

Люк не заметил, в какой момент Вейдер передал его лайтсайбер Императору, а обратил внимание лишь тогда, когда увидел, как пальцы Палпатина огладили рукоять оружия. В движениях ситха было столько непристойности, что Люк содрогнулся от отвращения. Грязные прикосновения Палпатина оскверняли символ, которым являлся для джедая световой меч.

- Ты хочешь его, не так ли? – шёпот Палпатина прозвучал с чувственными, сексуальными нотками, явно для того, чтобы еще больше вывести Люка. – Ненависть растет в тебе сейчас, - томный голос врезался в сознание. – Возьми же свое оружие, джедай. Используй его! Я безоружен.

Ярость захлестнула Люка, и тут он понял, что попал в ловушку, искусно расставленную Палпатином. Эта мысль лишь заставила кровь прилить к его щекам: как же легко оказалось вызвать в нем гнев! Палпатин тем временем продолжал, словно подталкивая Люка:

- Ударь же меня им! Дай выход своему гневу! С каждой минутой ты все больше и больше становишься моим слугой.

Это слово прозвучало с новыми, еще более отвратительными оттенками непристойности. Гнев кипел внутри Люка, но он все еще боролся с яростной необходимостью бросить вызов в ответ.

- Нет, - мрачно пробормотал он.

- Это неизбежно. Это твоя судьба. Ты, как и твой отец, сейчас… мой.

Ненависть, захватившая сознание Люка, не помешала ему услышать намек императора.

***

Дарт Вейдер смотрел, как его сын ведет ожесточенную борьбу с Тьмой внутри себя. Он хранил молчание. Он лишь наблюдал.

Он понятия не имел, почему его сын испытывает такую ненависть. Даже он сам не был так зол тогда, больше двух десятилетий назад.

Тогда Вейдер был в ярости, узнав о предательстве Оби-Вана.

И о предательстве Люка…

Вейдер никогда не чувствовал себя таким одиноким.

========== И в самой страшной битве… ==========

Люк никогда бы не подумал, что он будет с интересом рассматривать звездные разрушители через обзорный иллюминатор, но в данный момент это было единственным способом отвлечься от чудовищных воспоминаний о нападении Палпатина.

Проблема была в том, что и сам Люк был опасен. Воспоминания будили в нём гнев, от которого могли пострадать люди. Он заботился о жизнях других людей гораздо больше, чем о собственной невиновности. Палпатин бессовестно отнимал чужие жизни, и Люк видел и понимал это.

Именно так была отнята жизнь его отца, потрачена впустую. Принесена в жертву безумному стремлению к власти и мести, вычеркнута старым ситхом, который фактически использовал его, словно мусор, отброс. Люк видел, насколько подчинен Вейдер. Сильный и волевой человек превратился в цепного пса. И в этом был виноват Палпатин.

Палпатин украл у него Энакина.

Точно так же, как он крал его друзей, товарищей по оружию, коллег-пилотов, тех, с кем Люк летал в одной эскадрилье. И он хотел украсть у Люка близких, оставшуюся часть его семьи.

Люк не хотел потерять всё. Он не хотел терять ничего. Потому, когда Палпатин отдал приказ стрелять по повстанческому флоту, ярость взметнулась в душе Люка жарким пламенем. Палпатин не имел права отнимать эти жизни!

Тем временем Палпатин усмехнулся и зловеще проскрипел:

- Отлично. Твоя тоска понятна. Почему бы тебе не забрать мою жизнь? Убей меня, и ты сможешь стать хозяином своего отца!

Отец. Щеки Люка вспыхнули, но это было лишь волнение. Он хотел отца, он хотел доказать свою любовь и свои намерения. Он хотел забрать сердце своего отца из рук мерзкого Палпатина. Он мог освободить Энакина. Не имело значения, как именно отец называл себя. Энакин или Вейдер – он в любом случае принадлежал Люку!

В доли секунды Люк Силой привлек меч и сжал прохладную гладкую рукоятку. Он взмахнул лезвием, намереваясь раз и навсегда искоренить эту угрозы свободе, угрозу своей семье, угрозу отцу.

Но другое лезвие прервало движение его клинка. Красный клинок его отца.

Отец не принимал его дар свободы. Люк в ярости ухватился за мысль о том, чтобы заставить отца принять его любовь.

Вейдер легко заблокировал меч сына – он заранее ожидал атаки. Они отступили, скрестив клинки, лицом к лицу, и Вейдер увидел гнев на искаженном лице сына.