Самый завидный подонок (ЛП)

Анника Мартин Самый завидный ПОДОНОК

Переводчики: Катя (1–9), Катюша Д. (с 10 главы)

Редактор: Evgeniya A.

Вычитка: Надежда Ф.

Обложка: Wolf A.

Глава первая

Вики

Я везу крошечную белую собаку по кличке Смакерс в Манхэттенскую больницу для встречи с его владелицей, Бернадеттой Локк. Благодаря постоянному посещению салона для собак на Пятой авеню, принадлежащего женщине, которая якобы любит собак, но, скорее всего, тайно ненавидит их, Смакерс похож на воздушное облако, в котором видны лишь черные глазки и мизерный, как изюм, носик.

Есть три вещи, которые нужно знать о Бернадетт: она самая злобная дамочка, которую я когда-либо встречала. Она считает меня каким-то заклинателем, что может читать мысли Смакерса. А я не могу. И она умирает. В одиночестве.

Люди, живущие в ее кондоминиуме, вероятно, будут счастливы узнать о ее кончине. Даже не знаю, что она сделала, чтобы заслужить их ненависть. И это, наверное, к лучшему.

У Бернадетт неизвестно где есть сын, но даже он, похоже, умыл руки. На потрескавшейся каминной полке Бернадетты есть фотография сына: малыш с хмурым выражением лица и свирепым взглядом голубых глаз. Окруженный людьми, маленький мальчик как-то умудрился выглядеть одиноким.

Когда Бернадетт окончательно поставили диагноз, я спросила, рассказала ли она об этом своему сыну и сможет ли он навестить ее. Она лишь отмахнулась от вопроса пренебрежительным взмахом руки. Излюбленный способ Бернадетты для ответа почти на все, что вы говорите — презрительная отмашка. Уверяю, он не придет.

Я не верю в то, что он не может навестить ее, тем более сейчас. Это просто по-свински подло. Твоя мать умирает в одиночестве, придурок!

В любом случае, положите это все в кастрюлю, перемешайте и у вас получится странный суп из меня, пробегающей мимо охранника, улыбающейся так ярко и, надеюсь, ослепительно, чтобы он не заметил извивающуюся выпуклость в моей негабаритной сумочке.

Смакерс — мальтийская болонка, выглядящая настолько возмутительно мило, что кажется, будто это игрушечная собачка. Самая милейшая из всех милых.

Смакерс и Бернадетт Локк — печально известная парочка на улицах Верхнего Вест-Сайда, где у меня с моей младшей сестрой находится очень славная квартирка.

Я хорошо их помню. Смакерс привлекал людей своей безумно пушистой шерсткой, но как только несчастные жертвы приближались, Бернадетт говорила им что-нибудь оскорбительное. Они вроде человеческого эквивалента венериной мухоловки, где муха соблазняется красотой цветов лишь для того, чтобы быть безжалостно съеденной.

Местные жители научились держаться подальше от этих двоих. Я тоже пыталась, правда пыталась.

Тем не менее, вот я крадусь по холодному светлому коридору больницы, пронося сюда маленькую собаку в третий раз за две недели. Это не входит в десятку лучших занятий, которыми я бы хотела заниматься в свой день. Даже не в первой сотне. Но Смакерс — единственный настоящий друг Бернадетты. А я знаю, каково это быть нелюбимой и одинокой.

Знаю, что когда тебя ненавидят, ты ведешь себя иногда так, будто тебе все равно.

И это заставляет людей ненавидеть вас больше, потому как они считают, что вы должны, по крайней мере, выглядеть хоть чуть-чуть разбитыми.

Ненависть к Бернадетт была соседской, ко мне же — настоящей, к тому же с примесью насмешек в интернете, но это одинаково работает. Не дай бог, если у вас есть такая же милая собачка, или изображение с вашей улыбкой когда-либо появится на Фейсбук, Хаффингтон Пост или Пипл. ком.

Я знаю, как ненависть может отразиться на вас, и как вы можете делать некоторые вещи, которые заставляют людей ненавидеть вас больше. Словно в каком-то извращенном мазохистском кино.

Думаю, это могут понять только те люди, которых кто-то так же ненавидел в их жизни.

Я вхожу в комнату.

— Мы пришли, — говорю я радостно, чувствуя облегчение от того, что в палате нет медицинского персонала. Несмотря на то, что Смакерс любит кататься в сумке, он предпочитает ездить с высунутой головой, как свирепый капитан корабля. Поэтому, думаю, не надо говорить, что он достигает своей максимальной изворотливости, пытаясь высунуть голову. Я вытаскиваю его.

— Смотри, Смакерс, вот и твоя мамочка!

Бернадетта полусидя опирается на подушки. Ее кожа желтовато-болезненного оттенка, а редкие волосы белоснежные. Ее веки трепещут.

— Наконец-то.

У нее катетер в руке, и это все. Они сняли Бернадетту со всего, кроме морфия. Оставили ее.

— Смакерс так рад видеть вас.

Я подхожу к ее кровати и ставлю Смакерса рядом. Он облизывает ее пальцы, и любовь, которая появляется на лице Бернадетт, на мгновение делает ее мягче. Словно милая женщина.

— Смакерс, — шепчет она. Бернадетт шевелит губами, разговаривая с ним. Я не могу ничего расслышать, но, исходя из прошлых разговоров, я знаю: она говорит, что любит его. Время от времени она признается, что не хочет оставлять его, не хочет оставаться одной. Она боится одиночества.