Самый жаркий день (СИ)

Рядом устроился сам Демидов, с хитрым прищуром он оценивал меня с ног до головы, однако я лишь мило улыбнулась этому корифею русской промышленности. Делить мне с ним нечего, скорее это он во мне нуждается. Колеспопроводы на картах рисует Кочубей, утверждает Император лично, но мое мнение они учитывают. А Николай Никитич очень хочет путь от Нижнего Тагила к Перми, где его железо можно будет перегружать на баржи и дешево спускать по Каме до Волги. Ко мне с просьбами о том никто не обращался, но голова моя графская соображать умеет.

— Мы ведь с Вами раньше не виделись, Александра Платоновна?

— Виделись, — ответила я. — Только я маленькая совсем была, когда Вы к батюшке моему захаживали.

— Было дело, — смутился Демидов.

К отцу он приходил за лечением. По молодости нынешний заводчик и русский посланник в итальянском городе вел весьма беспутный образ жизни, чем чуть было не загубил промышленную империю, выстроенную его предками. Долгов он умудрился набрать на два миллиона серебром, тагильские заводы пришлось в залог отдавать. Удачная женитьба на баронессе Строгановой поправила дела финансовые, но образ жизни Николай Никитич менять не стал. Вот только в 1800 году сразу двое его детей — старшая Александра и младший, только родившийся Николай — внезапно умерли. Тогда-то и бросился в ноги Платону Болкошину совсем молодой тогда Демидов, умоляя избавить от пагубных пристрастий и боли душевной. Не знаю, помог ли отец ему, промышленник с супругой сразу же после этого уехали из страны, путешествуя по Европе целых шесть лет.

Елизавета, родив еще одного сына, с мужем разошлась. Ветреная некрасавица с Николаем Никитичем уживалась тяжело, не вынося его мрачный и тяжелый нрав. Но то их дело, а сейчас в глазах Демидова гешефт.

— Слышал я, что в убытках моих есть и Ваша вина, Ваша Светлость.

— В чем же я виновата перед Вами, Николай Никитич?! — деланно изумилась в ответ.

Хотя суть претензии понимала.

Последствием неудавшегося покушения на Императора стал полный разрыв в отношениях с Англией, да такой, что оказались закрыты посольства обеих стран, все сношения осуществлялись исключительно через шведского поверенного. В Финский залив британцы сунуться побоялись, но попытались блокировать Архангельск, вот только не учли переменчивость погоды Белого моря. Пришедшая эскадра заняла Горло[10], но тотчас же начала борьбу не с русскими кораблями, коих из боевых и не нашлось бы, а с ветрами и непредсказуемыми течениями, без знаний которых удерживать судно было чрезвычайно сложно. Местные лоцманы могли бы помочь, но дураков связываться с врагом не нашлось. Все они разбежались, оставив англичан на собственной шкуре познавать опыт выживания в суровом северном климате. Первый же шторм, внезапный и свирепый, разметал посудины Его Королевского Величества по всему Белому морю, один из кораблей ушел на дно, еще два фрегата выкинуло на берег.

— Мое железо столько лет продавалось в Англию, а теперь все связи прерваны, хоть заводы останавливай.

Я усмехнулась:

— Николай Никитич, во-первых, подозрительно много голландских кораблей в наши порты стало заходить, примерно на столько больше, сколько английских раньше бывало. Во-вторых, известно мне, что заказ от министерства у Вас уже в кармане, да такой, что не закрывать, а новый завод строить впору.

— Где ж на него денег взять, — проворчал Демидов. — И то заказ-то — не железо сырое требуют, а передельное. Сталь им подавай! Даже не чугун!

И это правда. Мои инженеры испытали колеспороводы из разных материалов, и выводы были сделаны неутешительные: чугун оказался для них слишком хрупким, и на больших скоростях это могло привести к ужасным происшествиям: не дай бог треснет под колесами! Простое железо быстро изнашивалось, оказавшись слишком мягким. И только после привлечения к делу молодого выпускника Горного кадетского корпуса Павла Аносова[11], выдернутого аж из Златоуста, удалось понять, что же нужно для безопасных поездок — сталь, достаточно твердая, чтобы не сминаться под весом паровоза, но при этом сохраняющая определенную гибкость.

— Ежли Вам, Николай Никитич, не по силам производить потребное, то вот Дмитрий Дмитриевич только рад будет, что весь заказ на Баташевские заводы отойдет.

Бравый гусар Шепелев, щедро украшенный вихрастой шевелюрой и пышно вздернутыми усами, озорно подмигнул мне и важно кивнул Демидову. Пусть и вышел он в отставку еще года четыре назад, но мундир генерал-лейтенанта носил с гордостью, благо право на это ему было оставлено. Злые языки молвили, что Дмитрий Дмитриевич суть — баловень судьбы, охмуривший наследницу милионщиков Баташевых, откуда и заполучил свое состояние. Тем не менее, именно при управлении Шепелева Выксунские заводы оснастили так, как и многим английским фабрикам не снилось, а уж в деле выработки металлов британцам равных никогда и не было.

— Да я хоть весь заказ проглочу, — с наигранной скукой произнес Дмитрий Дмитриевич. — Надо будет — еще и два завода поставлю.

— А не лопнешь? — зло бросил ему в лицо Демидов.

— Нет, не лопну. Трачу слишком много, от того и деньги нужны постоянно.