Самый жаркий день (СИ)

Аслан покачал головой, я бросила взгляд на Некрасова, а тот кивнул казаку. Уралец бить в этот раз не стал, а стукнул молоточком по игле. Стальное жало едва ли продвинулось на четверть дюйма, но пластинка ногтя оторвалась от пальца, зажатого в колодке. Англичанин взвыл.

— Повторяю вопрос: вы знаете Александра Дюпре, графа Каледонского?

— Да, дьявол вас побери! Знаю! Графа многие знают!

На этот раз черкес кивнул без особой уверенности, но я и сама поняла, что вопрос поставила неверно. На него можно было дать слишком размытый ответ.

— Дюпре давал Вам указания?

— Нет!

Аслан снова неопределенно покрутил рукой.

— Вы получали приказы, которые Дюпре отдавал пусть и не лично Вам, но через кого-то?

— Нет… да!!! Да, черт вас раздери!

— Что было в приказе по поводу меня?

Лайдон замолчал, собирая остатки сил и все свое мужество. Я подошла к нему, присела, положив руки на его колени, и посмотрела в глаза. Свет привычно нашел в чужой душе страхи, а сейчас их было столько, что в разуме англичанин оставался путем невероятного напряжения. Поэтому и ударила я осторожно, чтобы не свести его с ума окончательно.

В чем суть страха?

В том, что он дает надежду.

Сквайр Лайдон до одури боялся расстаться с жизнью в грязном подвале. Стоило мне надавить именно сюда, как в нем проснулась надежда, что если все рассказать, то эти ужасные люди освободят пленника, и можно будет вернуться на уютный остров, забыв о приключениях до конца дней своих.

И Стивен сломался. Со слезами на глазах он заговорил, и Аслан только кивал, а иногда знаком просил задать уточняющий вопрос.

Всю операцию задумал граф Каледонский, пусть земля под ним разверзнется. О том, что русские планируют какую-то активность в Индии или на подступах к ней, в Лондоне проведали давно, но каких-то точных сведений не было. Подробностей лейтенант Лайдон не знал, поэтому спрашивать его о последних событиях в Петербурге было бы бессмысленно, ведь последние три года он провел в Махараштре и Непале. Отмеченный командованием за храбрость и сообразительность, молодой сквайр получил предложение перейти в подчинение ведомства Дюпре, отвечающего за тайные интриги. Способность к языкам сыграла свою роль, давались они Стивену легко. Работа оказалась грязной: убийства, подкуп, деяния, названные странным словом «провокация» — все для того, чтобы поступь Британской Ост-Индской компании была легка и неудержима, чтобы сапоги ее солдат оскверняли уже ослабленные внутренними раздорами земли.

Со мной же получилось если не случайно, то близко к тому. Лайдон получил приказ сопровождать тайное посольство в Хиву и Багдад, где до англичан и дошли слухи о каких-то странных делах на южных границах России. Мол, иблисовы телеги с невероятной скоростью перевозят солдат к самому Оренбургу, и скоро небо упадет на землю. В Багдаде англичан приняли холодно, а вот хорезмский хан приветил их с необычайным радушием, к их удивлению и счастью не только не потребовав мзды, а еще и предложив плату за помощь в обучении войск. Начальник миссии просьбу уважил, а Лайдона с караваном отправил на север.

И уже в пути-то лейтенант и выяснил, что в пограничном городе объявилась некая дама со светлыми волосами, прибывшая вместе с войсками. Можно было бы гордиться: мои приметы оказались среди прочих лиц, являющихся злейшими врагами Компании. Стивен сопоставил и с уверенностью решил, что беловолосая женщина — это и есть мисс Александра Болкошн, за смерть которой сам граф Каледонский заплатит золотом по ее весу, а за голову — алмазами. Сколько поместится в череп.

Поэтому и проявил недюжинное усердие, по собственной инициативе организовав убийство.

— И Вы говорили о милосердии, мистер Лайдон? Бог Вам судья, впрочем.

Я повернулась к Некрасову, сиявшему начищенным самоваром.

— И зачем было нам мучить его, Ваше Сиятельство? Вон как Вы сами справились.

— Зла на него была, — я вздохнула с притворным раскаянием. — И ломать проще, когда он уже в ужасе. Вы все поняли?

— Я говорю плохо, но понимаю отлично, — обиделся полковник. — А вот как Ваш черкес правду определяет, если он на их языке ни слова сказать не может?

— Мне все равно, Ваше благородие, — ответил Аслан. — Я ощущаю правду и ложь, а уж на каком он там лопочет — без разницы.

— Какая у вас отличная компания для сыска! Одна страх наводит, другой вранье изобличает. Нам бы так, Фрол, а?

— Мы, Ваше благородие, и сами справляемся с Вами, — ухмыльнулся казак и щелкнул клещами, чем привел англичанина в еще больший ужас.

Ведь вроде все рассказал, а пытка вдруг и продолжиться может, кто их этих русских знает. Может, они от самого процесса удовольствие получают.

— Вы идите, Александра Платоновна, дальше мы сами, — полковник перешел на английский. — Выясним все и про Хиву, и про Багдад, и про Афганистан, и про дела индийские. Потом Вас пригласим, чтобы задать этому извергу простой вопросик: правда ли все то, что он нам рассказал. И если нет…

Фрол снова щелкнул клещами, а сквайр Лайдон заплакал.

Я смотрела на текущие по окровавленному лицу слезы и тихо спросила Некрасова:

— Вы же не оставите его в живых?