Самый жаркий день (СИ)

С сим письмом высылаю Вам указанное количество штуцеров и патронов к ним три тысячи. Делать их можем очень много, получаются они дешевыми, так как лен, порох и свинец за счет казны пока, крепкую водку Гизе варит, но здесь часто случаются неприятности, немец злится и много ругается, потому что порой кто-то нарушает его указания, и происходят несчастья. Один из помощников сильно отравился ядовитыми дымами, а одному кислотой сильно ожгло руку. Зато селитру тоже удалось выбить за счет казны.

К ружьям посылаю пулелейки, но на всех не хватит, а еще механизм для накручивания гильз и снаряжения патронов. С ним справится любой, но прошу Вас следить, чтобы не сломали. Капсюлей на бумажных донцах присылаю в избытке, их делать для нас теперь совсем просто. Отдельно еще один штуцер, который сделал Семен. Он без барабана, но для него специально варили железо, сами делали ствол, который получился длиннее, а сверху с хитрыми винтами труба для выцеливания. Они с французом пытались установить зрительную трубу, но ее хватает на несколько выстрелов, потом либо сама слетает, либо выпадают стекла.

Отчет о делах денежных прилагаю отдельно. Берегите себя, Александра Платоновна, да поможет Вам Господь».

Сейчас передо мной на белоснежной скатерти стоял этот самый необычный патрон. Цилиндрик из плотной ткани, жесткой от неведомой пропитки, увенчанный необычно вытянутой пулей. Слегка блестящий в лучах свечей, которые предусмотрительно отставили подальше. Напротив лязгал механизмом штуцера полковник Кульмин, при этом он напевал легкомысленный водевиль. Переделка старого ружья оказалась существенной, хотя и простой, если вдуматься. Рычажком сбоку надо сдвинуть клинышек запора ствола, вложить в камору патрон, закрыть и оттянуть подпружиненный курок. Спусковая скоба освобождает боек, который вгоняет иглу в запоре прямо в лепешку капсюля.

— Не терпится опробовать, — сказал Федор Владимирович. — Составите компанию?

— Непременно, но чуть позже. Как Вам эта красавица? — я протянула ему «особый штуцер».

— Баловство! — ответил офицер. — В современном бою все решает дружный залп.

— Не скажите! Сразить вражеского командира — великое дело.

— Может, и так, — легко согласился Кульмин. — Но припасов сколько будет тратиться! Заряжать просто, стрелять тоже. Так можно и без пуль сразу остаться.

— Значит, надо стрелять так, чтобы к этому печальному моменту врагов уже не осталось. Еще смотрите: здесь калибр меньше, потому что сталь на ствол использовалась дюже добрая, и его не должно разорвать. А, значит, в патронную сумку больше припаса влезет.

Новый штуцер с вытянутой трубой прицела в самом деле имел диаметр канала всего на три с половиной линии, тогда как тульские ружья — шесть с половиной. Это тоже вызывало сомнения у полковника, но и патрон здесь использовался другой: тонкий, но длинный, навеска пороха тут как у толстого, но легкую пулю он должен выталкивать с огромной скоростью.

— Даже жалко рядовым выдавать, — вздохнул обер. — Сломают.

— Назначьте сразу наказание за поломку, чтобы как образок нательный берегли, — хмыкнула я.

Теперь стала понятна суть письма от графа Аракчеева, которое пришло накануне, еще до послания Вяжницкого. Оно было кратким: «Если испытания будут успешными, господа Кутасов и Готье получат дворянство. Не допустите попадания в руки врага».

С одной стороны, странно новое оружие отправлять для опробования к черту на куличики и сразу в боевой поход. Однако, возможно, смысл в этом есть. Любые стрельбы возле столицы вызовут разговоры, кто-то проболтается, похвастается по пьяному делу, а там и тайна перестанет быть тайной в один миг. Из Азии же вести будут идти полгода, не меньше.

В залу вошел полковник Петров и молча протянул мне бумагу. Ей оказался ответ артиллерийского управления, в коем сообщалось, что идея с казнозарядным орудием признана интересной, указание для воплощения ее в металле даны. Под подписью Великого Князя нашлась приписка, сделанная его рукой: «Передавайте почтение А.П.»

— Чудесница Вы, Александра Платоновна, — только и сказал полковник.

Я только улыбнулась, воспоминания о внезапной и бурной страсти с Михаилом нахлынули приятной, горячей волной. Что же, не ошиблась в любви цесаревича ко всему стреляющему, если оно большое. Но не знаю, удастся ли даже ему сдвинуть с места забронзовевшие умы старых генералов, относящихся к любым новшествам с подозрением.