Сан-Антонио в Шотландии

— Вот видите! — торжествует Филип. — Кроме того, я всю ночь провел здесь в обществе двух моих друзей. Мы пили и играли в шахматы с десяти часов вечера до пяти утра. Хотите получить их свидетельские показания? Это сэр Хакачетер и лорд Хаттер…

Разочарованный тон придает его голосу странные интонации. Он выглядит грустным. Слишком сильно ему досталось. А что, если он действительно невиновен?

Меня опять донимает маниакальная идея Старика.

— Хотелось бы мне знать, что вы здесь ищете на самом деле, — говорит Конси. — Ваше поведение неестественно, месье Сан-Антонио.

Я пожимаю плечами.

— В один из ближайших дней я вам все расскажу, а пока остановимся на этом. Прикладывайте компрессы и пейте аспирин.

— Вы возвращаетесь к Синтии? — скрежещет он зубами.

— Точнее, к ее тетке.

— Скажите ей, что я хочу ее увидеть. Она мне даже не позвонила утром, чтобы узнать, как я себя чувствую.

— У нее не было времени. В замке начался пожар, а это зрелище очень отвлекает.

В общем, я нисколько не продвинулся. Действительно ли грузовичок был угнан? Действительно ли Филип провел ночь со своими приятелями? Поспешность, с какой он представил свое алиби, мне не нравится.

Ладно, пора возвращаться в замок блатных.

Глава 13

— Черт бы вас всех подрал! Неужели ни один из этих кретинов не говорит по-французски!

Это восклицание, вылетающее из группы внимательно слушающих слуг, доказывает, что в ее середине находится доблестный Берюрье.

Я подхожу ближе и вижу яростно жестикулирующего багрового Толстяка со спиннингом в руке,

— Эй, рыболов, — окликаю я его, — ты чего разоряешься?

Он расталкивает Мейбюрна, горничную, садовника, кастеляншу, кухарку и лакея.

— Чего я разоряюсь! — орет Жирдяй. — Чего я разоряюсь! Ты только посмотри!

И он потрясает каким-то безобразным обломком.

— Он особо прочный, — объясняет Берю. — Гнется, но не ломается.

— Так что случилось, Толстяк? Ты поймал кита?

— Хуже!

— Объясни.

— Представь себе, рыбачу я уже добрый час и вдруг вижу перед собой остров. Я его уже давно приметил, но думал, это мираж или у меня в голове еще не прояснилось, потому и продолжал ловить рыбку. Забрасываю крючок рядом с островом и что же вижу? Остров разевает пасть, перед которой хлебальник крокодила все равно что муравьиный, сжирает мой крючок и ныряет, высунув из воды зеленый хвост метров в двенадцать длиной, не меньше… Я обалдеваю, подсекаю, спиннинг пополам. И вот что остается у меня в руках.

— Ты пошел на рыбалку с бутылкой виски? — подозрительно спрашиваю я.

— Естественно, — признается Толстяк. — Утра тут холодные даже в это время года, — Он заводится: — Ты чего себе воображаешь? Я клянусь, что это не так. Дай мне закончить. Чудовище, а это то самое, про которое нам рассказывали, выскакивает из воды, подняв вот такой фонтан. Поставь себя на мое место. Я разозлился… Вытаскиваю мою пушку и влепляю в него весь магазин, все восемь маслин. Эта тварь заорала, как летний лагерь, в полном составе свалившийся со скалы, и — плюх! — ушла под воду. Озеро бурлило, как будто это был «Тетанус» (Берюрье, очевидно, хотел сказать «Титаник»). А я остался сидеть как дурак.

— А как кто ты надеялся сидеть?

— Что?

Он слишком взволнован, чтобы возмущаться.

— На поверхности озера осталась лужа крови. Готов поспорить, она еще там…

Я размышляю.

Или Толстяк допился до чертиков и у него начались видения, или упустил рыбу, размеры которой преувеличивает. Или, что кажется мне неправдоподобным, в озере действительно есть чудовище.

— Я обязательно должен вытащить эту тварь! — говорит он. — Представляешь себе: рыбешка в двадцать метров длиной!

Я хлопаю его по руке.

— Успокойся, приятель. Ты сможешь пугать этой сказкой внуков.

— Но у меня нет детей! — жалуется Берю.

— Ты еще успеешь их сделать, раз специализируешься на монстрах.

Он щелкает пальцами.

— Кстати, о детях. Я должен тебе рассказать… — Он поистине неисчерпаем!

— Возвращаясь с рыбалки, я замечаю, что у меня совсем не осталось виски…

— Ну и?..

— Подхожу к маленькому домику на холме над озером. Не знаю, замечал ты его или нет.

— Замечал, дальше что?

— Стучу в дверь, и знаешь, кто мне открывает? Глэдис из Монружа, бывшая путана, которую я знал, когда работал в бригаде нравов. Я узнаю ее, она меня, мы стоим и пялимся друг на друга. Тогда я вспомнил, что она шотландка. Она вернулась на родину, когда подработала деньжонок, и вышла замуж за некоего Рэда О'Паффа, бывшего служащего рыбохраны. Ну, мы поговорили, вспомнили прошлое. Глэдис тут дохнет от скуки, бредит Парижем. По ее словам, свежий воздух и тростники не заменят берегов Марны. Как я понял, с тоски она хлещет по-черному. Если бы я долго жил вдали от Парижа, то тоже запил бы… Кстати, — говорит он, меняя тему, — что насчет пожара?

— Погасили. Мне кажется, твоя идея была…

— Светлой? — шутит он.

— Да. Дерьмо всегда прячут в пепел.

— Чего будем делать теперь?

— Собирать чемоданы.

— Возвращаемся во Францию! — ликует он.

— Я — да, а ты — нет…

— Что?!

От этого трубного рева потолок нашей комнаты сразу покрывается трещинами. (Я забыл вам сказать, что за разговором мы вернулись к себе.)

— Успокойся, я всего на день или два.