Сан-Антонио в Шотландии

— Нет, комиссар. Я слишком поздно понял, что влюбился в монстра.

— А что теперь? — спрашивает Мак-Орниш, которому пересказали по-английски приключения Берю.

Я стою возле окна его кабинета и смотрю на унылый двор завода. Я думаю, вернее, советуюсь с самим собой.

— Теперь начнем охоту. Мак-Орниш, позвоните в Стингинес Кастл. Попросите Синтию и скажите ей, что случилось большое несчастье: Конси нашел меня и убил. Вы ей скажете, что он хочет в последний раз встретиться с ней перед тем, как сдаться, сечете?

— Я не совсем понимаю, к чему вы клоните, но сделаю то, что вы говорите.

И звонит малышке. Все проходит великолепно, и бедная мисс Синтия, перепугавшись, отвечает, что согласна на прощальную встречу со своим женихом-убийцей.

Мак-Орниш кладет трубку.

— Отлично, — хвалю его я. — Теперь, поскольку вы знакомы с шерифом, позвоните ему и попросите приехать в Стингинес Кастл. Пусть он возьмет с собой одного из своих людей и запасется наручниками. — Мак-Орниш, убежденный моим тоном, набирает номер, но кладет трубку, сообщив: «Занято».

Пауза. Он набирает номер снова. На этот раз ему отвечают.

— Мак-Хесдресс? — спрашивает Мак-Орниш.

Директор говорит шерифу то, что я ему велел. Тот долго отвечает, и Мак-Орнишу приходится слушать. Закрыв микрофон трубки ладонью, он ошеломленно шепчет мне:

— Ему только что позвонила Синтия. Это с ней он разговаривал. Она попросила его немедленно приехать в Стингинес Кастл арестовать ее жениха, который совершил большую глупость!

Бедняга Конси со стоном падает на стул и, обхватив голову руками, начинает рыдать. Мне его жаль.

— Ну, Фил, — успокаиваю его я, — мужайтесь. Девчонки никогда не стоят слез, которые мы по ним проливаем!

Потом я делаю Мак-Орнишу знак заканчивать разговор с шерифом.

Глава 18

Мы, Берюрье и я, сидим в засаде в кустах парка, тогда как трио, состоящее из Конси, Мак-Орниша и Хаггравента, поднимается по ступенькам крыльца.

Когда они вошли внутрь, я делаю Толстяку знак следовать за мной. Шагая, Берю производит шум мочащейся коровы, потому что с его одежды стекло не все виски.

Мы входим в холл и приближаемся к двери салона. Я слышу всхлипывания.

— О, Филип, — рыдает красотка, — почему вы не сдержались? Я одна во всем виновата! Если бы я не проявила слабость к этому проклятому французу!..

— Вы действительно виноваты, Синтия, — добавляет старуха лжеМак-Геррел. — После такого скандала вам остается только уйти в монастырь… — Пауза. Ахи-охи, вздохи, всхлипы…

— Вот старая сволочь! — шепчет мне на ухо Берю. Я приказываю ему заткнуться. За дверью Синтия, шмыгая носом, спрашивает:

— Как вы это сделали, Фил?

По молчанию сэра Конси я понимаю, что его нервы на пределе и, если я сейчас не вмешаюсь, он на самом деле кого-нибудь убьет.

Тогда я вхожу в салон. Увидев меня, Синтия становится зеленой, а руки тети Дафны начинают трястись явно не от ее преклонного возраста.

— Как видите, сердце мое, очень неплохо…

— Но, но… — блеет потрясенная красавица.

Настает черед Берюрье войти. Смятение дам достигает наивысшей точки. Войдя в салон, Берю чихает, вытирает повисшую на носу соплю и заявляет:

— Что скажете, суки?

— Употребление слова женского рода во множественном числе кажется мне в данном случае необоснованным, — поправляю я.

Сказав это, я подхожу к креслу на колесиках тети Дафны, хватаю его за спинку и толкаю. Калека падает на пол в громком шорохе юбок.

— Однако, комиссар! — аристократически отчитывает меня сэр Констенс Хаггравент.

Вместо того, чтобы извиниться перед старушкой, я поднимаю ее за шкирку. Странное дело, она вдруг держится на своих двоих.

— Вот видишь, Стив, — усмехаюсь я, — я сэкономил твои денежки. Со мной тебе не придется отправляться в паломничество в Лурд!

Лжестаруха выхватывает из-за пазухи парабеллум.

Я ожидал фортеля в этом стиле, потому и не даю ему времени направить пушку на меня.

Удар, захват, залом руки. Пистолет летит через салон, потом за ним в том же направлении следует парик. Наконец разорванная блузка открывает атлетический торс в майке.

— Представляю вам Стива Марроу, джентльмены, — объявляю я.

Представив, я сбиваю его лучшим апперкотом в моей жизни, потом срываю остатки блузки и при помощи виски «Мак-Геррел» смываю грим. Перед нами предстает парень лет тридцати.

— Перед вами убийца Дафны Мак-Геррел и одного господина, который, если мои умозаключения верны, работал на американское Управление по борьбе с наркотиками. Правда, Синтия?

Она валится а широкое кресло. Ее ноздри сжимаются, глаза закатываются. Однако она соглашается.

— Тот парень был мой коллега. Мы оба занимались этим делом, разматывая ниточку с двух сторон: он с начала, а я с конца… Мы встретились слишком поздно. Его убил Марроу, не так ли?

Она взмахивает ресницами в знак согласия.

— Гениальная выдумка с могилой в баке. А маленький наезд в тупике у завода — тоже Марроу?

Новое согласие. Я подхожу ближе и смотрю на нее.

— В Ницце Стив и вы, Синтия, задумали безумное предприятие. Настолько безумное, что оно продержалось два года. Это — рекорд!