Санара. Книга 1

Аид на секунду залип в забытых ощущениях. Почему-то всплыла в памяти родная деревня; несущая бидоны с молоком мать, чинящий ржавый молот отец… Выдирать себя из неожиданной ностальгии не хотелось, но он сделал это — вздрогнул мысленно, стряхнул наваждение. Вдруг отчетливо понял — просто не будет. Не с ней.

Что ж, тем интереснее.

— Твое имя?

Собственный голос получился низким, хриплым. И тишина в ответ.

Просвечивал он безжалостно — другой бы уже орал в голос, молил прекратить, предлагал бы выдать свои и чужие секреты, просил бы умертвить досрочно. Скан Санары — внутричерепное вскрытие, трепанация наживую… Настолько это при быстром проникновении болезненно. Нет, он не мстил, просто торопился, у него жалкие десять минут, чтобы понять что-то очень важное…

А у нее не дрогнули даже ресницы. Взгляд такой же открытый, полный любопытства… Тепла?

Что-то перестало сходиться в его собственном мире. Он знал, каким сложным ощущается другим его натиск и насколько сложно им без «помощи» смотреть ему в глаза, а эта…

— Корону взяла ты?

— Я.

Легкий ответ, простой.

— Для чего?

Она удивлялась. Кажется, он не был первым, кто задал ей этот вопрос.

— Она красивая.

А во взгляде смешинки. Такие непривычные ему и не к месту. Какие могут быть у влюбленной девчонки на пляже, когда полдень, когда сверкает рядом море, когда можно намазать кремом крепкую спину любимого парня…

«Хочешь мороженого? — словно где-то за кадром вопрошал этот взгляд. — Какое ты любишь? Дынное? Снаружи хорошо, жарко… Давай сбежим отсюда вместе?»

Санара стряхнул наваждение вновь. Ему нужно глубже, сквозь все эти слои, ему нужны четкие цифры психологического поведения… В следующее мгновение он прочитал их:

«Чувство вины: 0 процентов. Чувство стыда: отсутствует. Раскаяние: отсутствует. Агрессия: 1 процент».

Один? ОДИН?! Новорожденные младенцы уже в первый день имеют минимум пять…

Аид медленно и тяжело втянул в легкие воздух.

Восемь минут до казни.

Он понимал все меньше.

Нова.

(April Rain — Seven Summer Days)

Я должна была воспринимать его иначе… Наверное, с тем надрывом, который ощутила, увидев в кафе свою семью, но… новую меня он привел в экстаз. О, эта тяжесть, ощущение стальных трубок, перегородок и поршней, живая, напористая, желающая все знать субстанция, взгляд, как пуля, навылет, насквозь…

Почему я не видела всего этого тогда? Ответ простой — не могла. Леа боялась даже смотреть в эти ведущие в бесконечность коридоры зрачков, она не умела ощутить то, что теперь ощущала я — Верховный Судья одним своим присутствием перестраивал вокруг себя варианты развития чужих судеб, влиял на жизни, как мощный магнит на беспомощные металлические шарики, он был… потрясающим.

Я должна была его ненавидеть. Чувствовать себя обиженной, вспомнить то отчаяние, с которым когда-то желала ему мстить, но теперь я была иной и видела другое — до Леа ему когда-то не было никакого дела. Ничего личного, просто работа. И просто беспардонная мощь, сила, равной которой я не ожидала на Аддаре встретить. Нет, будучи человеком, я не могла воспринять и сотой доли настоящего Аида — слишком для простого смертного «тяжелого», слишком «другого», невыносимого для людей и такого притягательного для новой меня. Белый свет из глаз, как анестетик, как параллельно проникающий в мозг газ, сообщающий о том, что все будет хорошо, что «уже не больно». А дальше лабиринт из вероятных исходов судьбы после роковой встречи.

Он завораживал.

— Не боишься? — вдруг последовал вопрос. — Смотреть мне в глаза…

Ах да, я делала это слишком долго, залипла, забылась.

— Нет.

Тяжесть Санары — удивительный факт — меня не отталкивала, но, наоборот, возбуждала и раззадоривала. Он мог сделать многое, очень много, в том числе убить. Не знаю, как и каким образом, но это вернуло мне забытый страх, который я встретила с восторгом, как новую специю к блюду. И холод в позвоночнике — боже, какое это удивительное ощущение, если распробовать его без предвзятости.

«Вот. Это. Будет. Игра».

— Очень красивые у тебя глаза. — Я даже не соврала. Почему я раньше не заметила волевые черты этого лица и зелено-голубой, проглядывающий сквозь свет, оттенок радужки. — Завораживающие.

Четкие, притягательные губы дрогнули в улыбке без радости — он мне не верил. Конечно, ему никто не говорил таких слов.

— Они могут увести далеко.

— Знаю. — Он не врал. В смерть, в никуда — легко. Отправить меня в путешествие? Днем раньше, днем позже, какая разница…

— Как ты взяла корону?

А вот и допрос. С пристрастием, если судить по ощущениям — он входил в мою голову без предупреждения, без спросу, как к себе домой. Я балдела… Светил в ней по углам, осматривал все, что находил, а находил мало. Просачивался в меня еще глубже… Напористый, уверенный, умелый.

— Думаешь, сразу выдам все секреты?

— Все выдают.

Я чувствовала его в себе, как вошедшего в лавку хозяина. Его тяжелые сапоги, жилистые руки, мускулистое тело, пытливый ум, намерение узнать то, что он хотел узнать. А именно про мою невидимость.

— Я умею давить.

— О, я знаю, — выдохнула с неуместным восхищением, — вот только времени маловато, не находишь?