Санаторий

Дверь распахнулась. Ворвались санитары с прищуренными взглядами, источающими недобрую готовность. Иона повернулся к ним, примеряясь встретить первого боковым справа. Но тот ловко увернулся и обхватил Иону за шею, двинул ему коленом в пах, ударил спиной о стену так, что дыхание зашлось. Иона охнул, поджимая ноги, стремясь опуститься на пол. Но опуститься ему не дали. Торопливо и кое-как выдернули в коридор и потащили по нему волоком, как пленного красноармейца на расправу, и били на ходу кулаками, пыхтя, злобствуя, матерясь. Иона смотрел в линолеум ёлочкой, по которому волочились его поджатые ноги без носков, в одном растоптанном казённом тапке (второй спал в процессе борьбы) и серых застиранных штанах, и считал удары, падавшие на спину, живот, голову.

26

Огонь плескался поверх досок от разбитого кузова Урала и ящиков из-под ОФЗ, то прятался, то выпрыгивал снова, как игривый рыжий котёнок. Шипели, падая в костёр капли моросящего дождя.

Они сидели вокруг на серых от влаги камнях и смотрели в огонь.

— Что-то задолбало это всё, — сказал Чомба.

— Что — всё? — спросил Козлобород.

— Да всё… Перевал этот задолбал. Дождь задолбал. Грёбаные сипаи задолбали. Сгущёнка задолбала. Курево это дерьмовое… — он смял и бросил в огонь опустошённую пачку, вздохнул, сунул последнюю сигарету в рот.

— Бывает, — кивнул Антипод.

— Особенно по молодяни, — вставил Дылда.

— Особенно перед смертью, — взоржал Тошнот.

— Хреновая шутка, — сказал Дефлоратор.

— Да ладно, — отмахнулся Тошнот.

— Эта войнушка ещё отзовётся нам, — покривился Козлобород.

— В смысле? — прищурился Дефлоратор.

— Ну… Знаешь, как это бывает частенько… сегодня из тебя сляпают героя, коли уж так карта легла, а завтра, по нужде — ублюдка.

— Ну, это ты зря, — помотал головой Антипод. — Нам ещё памятники ставить будут.

— Кресты скорей, — ухмыльнулся Дылда.

— На братских могилах не ставят крестов, — сказал Чомба, передавая Ионе бутылку с кисельной болтушкой. — И вдовы на них не рыдают.

Иона потянул из бутылки приторную бурду, провонявшую химической вишней, до одурения сладкую, с крахмальной мучнистостью, сразу осевшей на зубах.

— Самая гадская мысль — что всё зря, — сказал Чомба.

— Что — всё? — кольнул его взглядом Антипод.

— Да всё, — отмахнулся Чомба. — Убиваем зря. Нас убивают зря. Кому и на кой хрен это надо? Точно не нам. Но убивать будут — нас.

— Что-то ты сегодня разнюнился, — сказала Кундри. — Правда, не к добру это.

— Кундри! — воскликнул Иона. — Кундри… Ты — здесь?

— А где мне быть? — она удивлённо взглянула на него. — Чудной ты какой-то сегодня, Иона. Случилось что?

— Да он всегда чудной, — ухмыльнулся Тошнот. — Он же считает, что ему это всё снится — дурной сон всё это, типа. Жизнь моя, иль ты приснилась мне, ага, Иона? Но тут я согласен, да, на дурной сон это больше всего и смахивает.

— Мы не во сне, мы — в аду, — вставил Антипод. — В адских топях.

— В гадских, — поправил Иона.

— Да не один ли хрен, — хмыкнул Антипод. И тут же повалился на землю, сброшенный с ящика взрывной волной.

Разом загремело со всех сторон, затрещали очереди, будто тысяча гремучих змей упала с неба на перевал. Заметались меж налетевшими стаями посвистывающих смертоносных птичек люди, дёргая затворы автоматов, оскаливаясь в рожу смерти, крича, призывая и матерясь.

Иона отползал к укрытию, волоча за собой автомат и видя, как с бешеной скоростью вращается на камнях пробитая пластиковая бутылка с мутной вишнёвой гадостью, брызгающей из неё по сторонам подобно крови. Как падает на землю Дефлоратор с огромной дырой в шее. Как подлетает в воздух поднятый и тут же сломанный взрывом Чомба, так и не успевший натянуть каску.

Огрызнувшись раз-другой короткой очередью в сторону ближайшего склона, Иона, стиснув зубы, поднялся и, петляя, помчался к навалу из камней и мешков с песком. Перепрыгнул через чьё-то искорёженное тело, повалился на землю и, раздирая спину об острые камни, покатился в укрытие. Только разве укроешься тут, когда летит в тебя со всех сторон света… Это благо ещё, что сторон — всего четыре; а если бы больше? И ведь в тебя летит, только в тебя, а ты — один как перст на всей этой долбаной планете, несущейся чёрт знает откуда, чёрт знает куда и зачем, во мраке вечности, в котором все эти Кассиопеи, солнца, стрельцы, альфы и омеги, иные формы и иные разумы, и всем им плевать на тебя, на жалкую твою жизнёшку, которую вот сейчас отнимут у тебя на веки вечные и ничего взамен не дадут — ни альфы, ни омеги, и не будет у тебя ничего больше и никогда.

Вывернулся откуда-то Козлобород, увидел Иону, крикнул ему что-то не слышное за грохотом, и побежал к блиндажу, на ходу меняя у автомата магазин.

Адовой вороной каркнул совсем близко пулемёт, положил на спину Козлоборода аккуратный стежок. Козлобород даже не охнул, повалился на колючку, окружающую блокпост.

Иона заорал, залил то место, откуда слышен был пулемёт, свинцом, преодолевая позыв подскочить и бежать к Козлобороду — вдруг ещё можно чем-то помочь. Вдруг хотя бы попрощаться можно ещё успеть.