Сандро, не плачь! (СИ)

— Ты… удивительная, Вера, — сказала Галинка после паузы. — Вот не зря Саша так ценит тебя, как друга. Знаешь, меня и правда отпустило. Как будто старый тугой узел наконец развязался. Даже дышать легче стало… Спасибо тебе.

— Не за что, — Вера залихватски подмигнула ей, отчего стала выглядеть совсем девчонкой — никто не дал бы ей сейчас её законных тридцати девяти лет. — Я буду рада, если тебе… вам с Сашей, — поправилась она, — действительно поможет этот наш разговор.

— В чём дело, Сандро? — промурлыкала Кетеван, ничуть не смутившись и не отводя взгляда. — Такое ощущение, что ты меня игнорируешь. Со всеми пообщался — и с Мастером, и с ребятами, а я для тебя будто не существую.

— Отчего же? — он пожал плечами. — Просто с тобой мы виделись несколько дней назад, а с остальными встретились впервые за много лет. Интересно пообщаться со старыми друзьями, знаешь ли…

— Мы с тобой… не договорили тогда, — напомнила она деликатно.

— А тебе есть, что мне сказать? Так начинай, я не против, — серьёзно разрешил Белецкий. — Даже, в некотором роде, мечтаю наконец-то тебя выслушать…

— Пригласи меня на танец, — потребовала Кетеван. Он едва заметно поморщился.

— Извини, я не любитель танцев.

— Да ладно тебе, вспомни, как мы раньше с тобой зажигали! “Криминальное чтиво”, Траволта и Турман…

— Я давно уже всё забыл, — холодно отозвался он.

— Ну я же тебя сейчас не прошу изображать что-то сверхъестественное, — Кетеван улыбнулась. — Просто обычный “медляк”, как мы раньше говорили… помнишь?

— А тебе не кажется, что мы оба уже несколько вышли из возраста “медляков”? — язвительно спросил он. Эта настойчивость раздражала его.

— Ой, Белецкий, брось строить из себя ещё большего зануду, чем ты есть на самом деле, — бесцеремонно вмешалась Анжела. — Идите и потанцуйте уже по старой памяти. Глупо дуться из-за каких-то давних обид!

Он почувствовал, что начинает заводиться из-за такого откровенного, неприкрытого сводничества. Больше всего злило ещё и то, что к их разговору с интересом прислушивались однокурсники.

— Анжел, что ты вообще несёшь? "Дуться" — это немного не моя история. Я… — но тут он наткнулся на умоляющий взгляд Кетеван. Она незаметно указала ему глазами на Климову и чуть-чуть качнула головой, словно прося не вступать в перепалку и вообще — не позволять Анжеле видеть и слышать лишнего.

— Один только танец… пожалуйста, — упорно, с подтекстом, повторила она, и Белецкий вдруг сообразил: она просто не хочет, чтобы их подслушивали. Это единственная возможность остаться более-менее наедине.

— Ладно, — сдался он. Это было из серии "легче дать, чем объяснять, почему нет".

Они встали из-за стола и вышли в центр зала, не глядя друг на друга. Белецкий молча обнял её за талию, а Кетеван положила руки ему на плечи. Желающие петь в караоке не переводились: на смену Жорке пришёл уже изрядно наквасившийся и оттого сентиментальный Генка, на смену Лепсу — по просьбе женской половины курса — Билан. Какая-то попсовенькая сопливенькая песня, идеально подходившая под определение “медляк”…

— И словами не сказать эту боль мою,

И не нужно больше лгать — до сих пор люблю.

Смело верил и мечтал, что всё это не уйдёт,

Я руками отпустил — а сердце ждёт…

Белецкий даже рассмеялся про себя. Всё происходящее напоминало ему какой-то дурно срежиссированный спектакль… вон и саундтрек подходящий подобрали, чтобы слезу выжать. Одна беда — ему, в отличие от остальных актёров, не дали заранее ознакомиться со сценарием, и сейчас Белецкий просто ломал голову, что будет дальше и куда его в конце концов занесёт.

А всё-таки удивительная вещь — человеческая память… Он не держал Кетеван в своих объятиях страшно сказать, сколько лет, а руки привычно ощущали знакомые изгибы стройного гибкого тела. Бред, вздор, чушь, она изменилась за это время, пытался убедить себя Белецкий, и фигура её тоже изменилась, и в то же время он понимал, что действительно помнит все эти ощущения от прикосновений друг к другу. Их совместные танцы, репетиции, спектакли… И всё-таки… всё-таки, с облегчением осознал он, это были просто воспоминания. Всего лишь воспоминания. Больше не имеющие власти над его настоящим.

— Там просто было слишком много посторонних ушей, — между тем подтвердила его догадки Кетеван. — Не сердись, что вытащила тебя сюда.

— А посторонние глаза не в счёт? — поинтересовался он. — Через пару часов наше совместное фото — теперь танцующее — снова всплывёт в каком-нибудь жёлтом издании, только на этот раз напишут, что я не просто изменяю жене, а в буквальном смысле трахаюсь с тобой прямо посреди зала ресторана на виду у всех, — бросил он отрывисто. Обычно Белецкий подбирал выражения, но сейчас был жутко раздосадован, разозлён и смущён одновременно.