Сандро, не плачь!

- Трепещу, - игриво откликнулась она и многообещающе поцеловала его в губы. - Постарайся не задерживаться.

Перед тем, как выйти из комнаты, Белецкий вдруг приостановился и обернулся.

- Я люблю тебя, - произнёс он и добавил, будто оправдываясь:

- Почему-то, знаешь... захотелось именно сейчас тебе это сказать.

- А я тебя - больше, - Галинка показала ему язык.

- Как там у вас, девочек, говорится - до луны и обратно? - пошутил он.

- Бери выше - до самого Марса!

Он снова улыбнулся ей напоследок - так, как она любила, когда вокруг его синих-синих глаз собирались милые морщинки - и вышел за дверь.

Вдруг у Галинки неприятно ёкнуло в груди. Образовавшаяся в комнате пустота вмиг оглушила её, а затем волна иррационального страха окатила с головой. Галинка испуганно и торопливо глотнула ртом воздух, точно тонущий человек, чья голова внезапно оказалась над поверхностью воды. Сердце колотилось, как бешеное. Это походило на внезапную паническую атаку, хотя прежде Галинка никогда не жаловалась на подобное.

Она сидела на кровати, пытаясь как-то отдышаться, успокоиться, и боролась с желанием выскочить за дверь, догнать мужа... чтобы не позволить ему уехать.

Услышав внизу звук захопнувшейся входной двери, Галинка, дрожа, медленно перевела дыхание, и только затем почувствовала боль в ладонях. Опустив взгляд вниз, она с трудом сообразила, что непроизвольно так сжала пальцы в кулаки, что ногти впились в кожу до крови.

1995 год, Москва

Тем же летом Белецкий предпринял малодушную попытку уйти из училища. Просто вдруг понял, что будет не в силах постоянно находиться рядом с Кетеван. Всё это время он старательно избегал девушку, чтобы её власть над ним хоть немного ослабла. Но куда там!.. Она снилась ему ночами, и днём он не мог удержаться от того, чтобы не думать о ней. Это уже напоминало психическое расстройство, что всерьёз его пугало.

Он заехал в Щуку в июле - как раз в разгар свежей абитуриентской гонки за поступлением. Идя по коридору училища, он с некоторым оттенком зависти наблюдал за молодняком, мечтающим об актёрской карьере: это были обаятельные мальчишки и девчонки, хохочущие, счастливые, взволнованные, без оглядки влюблённые в жизнь... Один черноволосый паренёк выразительно, несколько напоказ читал любовное стихотворение, отчаянно кося глазом в сторону прехорошенькой блондинки с двумя косичками. Ясно было, что чернявый влип по уши. Белецкий лишь усмехнулся про себя.

Одного он не ожидал, дурак - что встретит Мастера.

- Саша, - удивился Самойлов, увидев своего студента в стенах училища во время каникул. - Ты что здесь делаешь?

- Я... мне нужно было... - растерялся Белецкий, но всё же взял себя в руки и смело взглянул на Мастера. - Рубен Константинович, я хотел бы написать заявление на отчисление по собственному желанию.

Несколько секунд Мастер молчал, всматриваясь в его лицо, а потом кивнул:

- Пойдём-ка со мной. Сейчас я не могу задерживаться, меня попросили провести прослушивание у абитуриентов, заменить заболевшего педагога... Посидишь со мной. Поприсутствуешь. Посмотришь. А потом мы с тобой поговорим.

- Но мне надо... - запротестовал было Белецкий.

- Всё равно на факультете сейчас никого нет. Заперто, - пожал плечами Мастер. - Кому ты собираешься подавать своё заявление? Пойдём, пойдём, - и потянул парня за собой ещё более решительно. Белецкому ничего не оставалось, кроме как подчиниться.

Прослушивание растянулось до самого вечера. Белецкий смотрел, как читают стихи и басни все эти симпатичные мальчишки и девчонки, которые жаждут стать актёрами. Мечтают, что этот волшебный мир приоткроет для них хоть краешек своей завесы...

Кто-то был откровенно бездарен, кто-то явно подавал надежды, а в ком-то с самого первого взгляда угадывался талант. Среди поступающих не было одинаковых или похожих. Все - личности...

Та самая блондинка с косичками бойко затараторила Агнию Барто: “Что болтунья Лида, мол, это Вовка выдумал...”

- Так, подождите, стоп, - прервал её Мастер, - вам сколько лет?

- Восемнадцать... - пискнула та, оробев.

- А что ж вы нам детский сад какой-то читаете? Давайте что-нибудь... - он покосился в сторону Белецкого, - ну, хотя бы про любовь. Вот, видите юношу? - он кивнул на своего студента. - Представьте, что вы влюблены в него по уши, страдаете, умираете от этой любви, а он вам взаимностью не отвечает. Итак?..

Девчушка залилась краской и вдруг, неожиданно глубоким и чувственным голосом, начала читать пушкинское “Письмо Татьяны к Онегину”, вперившись в Белецкого взглядом ясных серых глаз:

- Я к вам пишу - чего же боле?

Что я могу ещё сказать?

Теперь, я знаю, в вашей воле

Меня презреньем наказать.

Но вы, к моей несчастной доле

Хоть каплю жалости храня,

Вы не оставите меня...