- Вона не хоче з тобою розмовляти*, - отчеканила она вместо приветствия. Это был её фирменный стиль - со всеми окружающими, включая даже совершенно русскоговорящую дочь, тётя Ксана принципиально общалась
- Но она хотя бы доехала, с ней всё в порядке?! Как она? - выпалил Белецкий, задыхаясь от волнения и одновременно облегчения - во всяком случае, Галинка теперь под надёжным крылышком у мамы, под её чутким присмотром.
- А ти сам як думаєш? - помедлив, отозвалась тётя Ксана. Если бы голосом можно было убивать - Белецкий уже гарантированно был бы покойником.
- И всё-таки? - спросил он.
- Плаче і плаче без перерви. Не треба дзвонити, сам кашу заварив - тепер не скаржся. I дівчинку не муч, - и, не дав ему сказать больше не слова, первая отключилась.
Чёрт... чёрт, конечно надо было ехать туда самому, и как можно скорее. Нельзя было решать такие вопросы ни по телефону, ни по электронной почте, ни другими посредническими методами. И как некстати, господи, как некстати сейчас эта злополучная премьера, когда голова забита совершенно другими проблемами!
Плачет... Он почувствовал, как сжалось у него сердце. Галинка рыдает там сейчас по его милости. Как он ненавидел себе в это мгновение, как проклинал за то, что согласился на этот танец с Кети...
А ведь следовало ещё разобраться, откуда жена узнала о поцелуе. Очень уж оперативно и точно было сработано. Он почти не сомневался, что это дело рук Анжелы, но требовалось всё-таки проверить информацию.
А ещё... он совсем забыл, что сегодня ему должна была позвонить Кетеван. Он уже пообещал ей помочь, и сейчас просто не мог спустить всё на тормозах.
Тем более, если речь шла о жизни шестилетнего ребёнка.
Впервые она заплакала, только когда очутилась в Крыму. До этого внутреннее оцепенение сковало Галинку настолько крепко, что она не могла полностью расслабиться и дать волю слезам.
В самолёте, прямо перед взлётом, на неё снова накатила паническая атака, уже третья за неделю. Нечем было дышать, к горлу подкатывала тошнота, смешанная с ужасом, на лбу выступила испарина - Галинке показалось, что она вот-вот потеряет сознание. К счастью, она уже успела почитать в интернете об этой - оказывается, довольно распространённой - проблеме и о способах её решения в домашних условиях, поэтому торопливо вытянула из кармашка впереди стоящего кресла бумажный пакет, раскрыла и уткнулась в него лицом, стараясь, чтобы внутрь не просачивался воздух.
Сосед слева покосился на неё с опаской и даже брезгливостью - очевидно, решил, что чрезмерно чувствительная девица собралась блевать во время взлёта. Однако, увидев, что попутчица всего лишь шумно и ритмично дышит в пакет, слегка подуспокоился. Впрочем, Галинка не обращала на него ни малейшего внимания - она просто делала вдохи и выдохи, насыщая лёгкие углекислым газом и восстанавливая баланс кровообращения.
Наконец, её стало потихоньку отпускать. Галинка откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
- Боитесь летать? - участливо поинтересовался сосед.
- Да, - кивнула Галинка медленно, не открывая глаз. - У меня аэрофобия.
- На самом деле, шансы разбиться на самолёте ничтожно малы, - изрёк собеседник заплесневелую истину с таким выражением, точно открыл Америку. - Гораздо чаще люди попадают в аварии на дорогах, но никто же не прекращает ездить в машинах и пользоваться общественным транспортом...
Она не стала ничего отвечать. Ей было не до разговоров. Но увы - сосед оказался общительным и, видимо, решил крепко присесть ей на уши, чтобы скоротать время в пути.
- А вы в Крым отдыхать летите?
- Да.
- Наверное, студентка? На каникулах?
- Да.
- Хотя у студентов сессия почти весь июнь идёт... или вы отличница-активистка и сдали всё досрочно?
- Да.
- А почему одна? Или друзья-подружки тоже подтянутся?
- Да.
- А как вас зовут?
На этом моменте Галинка открыла, наконец, глаза и серьёзно вглянула на болтуна. Это был мужчина средних лет с добродушным румяным лицом, ясными, как у ребёнка, любопытными глазами и таким же наивным детским убеждением, что люди всегда рады его компании.