Санек (СИ)

— Вот тогда мы, посовещавшись, и перебрались в деревню, где мы живем сейчас. Тебе пока этого не понять, слава Богу, не пришлось еще разочаровываться в людях, но здесь мы обрели покой. Здесь я женился, похоронил отца, жену и твоих родителей. Были тут и хорошее, и плохое, но я точно не променяю свою деревню, ставшую мне родной, на любые блага, что бы мне ни сулили. Вот так вот, внук, не нужно мне золото с каменьями, некуда мне это тратить, а возвращаться в цивилизованные места, как ты говоришь, я не хочу и не стану.

Да уж, помотало моего деда, похоже, немало он горя видел. Я, честно сказать, в прошлой жизни тоже немало пережил, но это не идёт ни в какое сравнение с тем, что я только что услышал. Пусть рассказал он все без деталей, но благодаря хорошей фантазии додумать, как это было на самом деле, несложно. Правда один вопрос не давал мне покоя. Где Урал, куда в своих скитания забрались дед с прадедом, и где Москва, в которой живут родственники. Почему тогда после изгнания из Тулы они сразу не направились к родне? Об этом я и спросил деда.

— Нельзя было идти к родне. Такие силы нас гнобить начали, что и родственники могли пострадать, поэтому мы уходили как можно дальше от цивилизации.

Вот же зацепило деда словечко, теперь везде его сует с ехидцей.

По дороге домой я чуть ли не все время анализировал жизнь пацана до моего появления, вернее свою здешнюю жизнь, ведь пацан это я.

Дед, который воспитывал меня здесь, из-за своего настороженного, если не сказать хлеще, отношения к людям, воспитал пацана настоящим нелюдимым бирюком. Вылепил свое подобие, иначе и не скажешь.

С самого раннего детства пацан отличался неуступчивостью, был неразговорчивый и не признавал никаких авторитетов, кроме деда. Как в любой деревне, среди молодежи есть заводилы, авторитеты и вообще желающие показать свою крутость за счет других. Пацана все это не касалось. Дрался он всего несколько раз за всю жизнь, но этого хватило, чтобы к нему в принципе не лезли. Он сам по себе, деревенская молодежь сама по себе. Мало того, что он всегда отличался недюжинной силой, так к тому же в драке всегда шел до конца и не стеснялся использовать подручные средства. Вот и получилось так, что вроде и не авторитет, но трогать его себе дороже.

Вспоминая жизнь парня, я охреневал напрочь. Я и сам особой разговорчивостью не отличался, но это просто что-то. Нормально говорил он только с дедом и то нечасто, по большей части молчал. Жесть жесткая, социопат во всей красе. Но это ладно. Непонятно другое, как при такой коммуникабельности он стал здесь, как говорит учительница, очень одаренным учеником? Ведь большую часть своего времени, свободного от работ по хозяйству, парень проводил в кузнице, где ему действительно было интересно.

Заданные уроки он в принципе никогда не учил, но зато все, что давала учительница на занятиях, запоминал влет и мог со временем повторить чуть ли не дословно. Может, она надумала себе эту одаренность как раз из-за памяти, потому что по другому ее настойчивое желание отправить меня на дальнейшее обучение не объяснить.

Теперь, конечно, неважно, как дед воспитывал парня, но обматерить его хочется, собственно, как и похвалить.

Обматерить — за привитую нелюдимость, а похвалить — за вбитые на совесть навыки в работе с железом. Знаю, о чем говорю, мне и самому не чужда работа руками, хоть занимался я не этим, но тоже ведь был связан с механизмами, а значит с железом. Парень (вернее, уже я) стал под руководством деда очень даже продвинутым кузнецом, хоть сам он так до моего появления не считал. Полезная профессия, особенно в моем случае.

За этими размышлениями для меня дорога домой прошла гораздо легче и незаметнее, чем когда мы шли за изумрудами, да и дед выглядел бодрым и совсем не уставшим.

Наверное, поэтому он по возвращении, даже не дав сходить попариться в бане, сразу поволок меня смотреть золото. Спрятано оно оказалось прямо в доме, закопано под одним из двух больших сундуков.

Смотрел я на это богатство и задавался вопросом: зачем нам нужны были еще и камни?

Помимо пары килограммов золотых самородков, здесь были спрятаны ещё и три десятка николаевских червонцев, которых одних, по моему мнению, хватит за глаза на все про все. Дед у меня оказался настоящим буржуем, о чем я ему и сказал, не подумав. В итоге получил хлесткий подзатыльник, был обруган и выпровожен из дома с приказом не попадаться ему на глаза, а заниматься домашними делами. А именно растопкой бани, скотиной и ужином. Сам он, спрятав золото обратно, ушёл говорить односельчанам, что мы вернулись, а значит, и присматривать за нашим хозяйством больше не надо.

Почти месяц я жил обычной жизнью деревенского парня. Занимался хозяйством, помогал время от времени деду в кузне. Нарубил огромное количество дров из заготовленного зимой леса. Много времени проводил на огороде, ухаживая за посадками. Жил так же, как и до того, как осознал себя здесь после перерождения.