Саня, Ваня, с ними Римас

Женя: Ты теперь у нас, тёть Нюр, не Лёня Голиков… Ну-к, покажись. (Поправляя Анне причёску.) Ты у нас теперь… целая Любовь Орлова. Губки вот так сделай. А теперь так. Отлично! Палкой, всё ж таки, подопру… (Подпирает палкой дверь.) Готово. Пошли. (Спускаются с крыльца.)

Анна(увидев Ивана, но не узнав). Здрасьте…

Женя: Здравствуйте…

Иван встал, вышел из-за стола, снял шляпу.

Пауза.

Иван: Женя… Аня…

Женя медленно подошла к Ивану и, крепко обняв, спрятала лицо на его груди. Обняла Ивана и Анна. Плачут долго, в голос. И Иван плачет.

Иван(Жене). Выросла.

Женя: Дядя Ваня, миленький… Пришёл…

Анна: Седой. Нахлебался…

Женя: А мы ждём-ждём, ждём-ждём.

Иван: Пришёл… ёк комарок.

Анна: Не раненый? Нет?

Иван: Целый. Жень, дай попить.

Анна: Самогону хочешь?

Иван: Можно.

Анна: Я сбегаю.

Женя: Не надо, тёть Нюр. Дядь Ваня, у меня спирт медицинский… Счас. (Убегает в дом.)

Иван: Вспоминал твой самогон, Нюр, всю войну. Гонишь, не бросила?

Анна: Семь лет не гоняла.

Иван: Чего?

Анна: Матерьялу не было. Позавчерась первый раз сварила. Как знала, что прибудешь.

Вернулась Женя. В руках ковш с водой и поллитровая стеклянная банка со спиртом.

Иван: Ух ты… Откуда у тебя?

Женя: Спирт? В больнице дали.

Анна: В больнице работат. Во как!

Женя: Санитаркой. В Перьми, в Мотовилихе.

Анна: Давайте за стол, чё стоимте?

Сели за стол.

Женя: Ой, а закусить-то!

Иван: Сидите, водой запью. За встречу. (Пьёт.) Ну, вот теперь, кажись, пришёл… окончательно. (Закуривает.)

Анна: А ты чё не домой сразу? Чё крадучись?

Иван: Привычка… По-партизански — огородами… Разведку сделать: кто, что, как, где… Саня, поди, сердится? Где она?

Анна: Дома. Нас ждёт.

Женя: Ой, дядь Ваня-а-а-а…

Иван: Ну, получилось так… Чё поделаешь?..

Женя: Давай, сбегаю за ней.

Иван: Не, не надо! Посмотрю сначала на неё… со стороны. Интересно… какая стала… Пол войны партизанил, привык к сюрпризам-то.

Анна: Выскочишь — напугаешь.

Иван: Зачем? Я осторожно. Знаешь, как немца трясло… от сюрпризов наших?

Анна: Мы ж не немцы.

Женя: Схожу, дядь Ваня. Нехорошо. Я быстро.

Иван: Погоди-погоди! Стой! Женьк, ты куда? Сядь. Погоди. Вздохнуть дай… Хоть дух-то перевести. О, побежала. Куда я теперь денусь? Никуда… Всё. Гостинцы ж ещё… трофейные. Докурю, как человек, и пойду… за п…ми. Получу, однако, если пустит…

Анна: Пустят…

Иван: Под откос?

Женя (гладит Ивана по плечу). Дядя Ва-а-анечка-а-а…

Иван: Как твои-то: Петро, мать?

Женя: А папу убили. Под Сталинградом. В сорок третьем.

Анна: В день рожденья. Сыновий. Витькин.

Женя: Похоронка в марте пришла, а в ней — погиб двадцатого января, смертью храбрых. Вите как раз два годика исполнилось.

Анна: День в день выпало. Во как! В братской могиле лежит, с золотыми буквами — Рудаков Пётр Петрович.

Женя: Деревня Терновка. Не слышал?

Иван: Нет.

С улицы во двор входит Александра. Увидев Ивана, застыла на месте. Её не замечают.

Женя: Маме сразу плохо стало. Упала и умерла… Как бабушка.

Анна: Разрыв сердца, ага. В доме упала, как мама, и всё.

Александра медленно отступает спиной за угол дома.

Женя: Думали — обморок. У неё так бывало. Похоронку на стол положила и стоит. Стоит, стоит, стоит… На похоронку смотрит и чё-то думает, думает. Час, наверное, стояла.

Александра стоит, привалившись спиной к стене дома, закрыв лицо руками.

Анна: И молчит.

Женя: Так страшно, дядя Ваня.

Анна: Часа два стояла, если не больше.

Александра уходит.

Женя: Лицо серое почему-то сделалось. Потом голову подняла… Вот так встряхнулась, и голосом… тонким-тонким — как запищала, вроде. Но не запищала, а почти…

Анна: Ага, птичий такой голос.

Женя: Говорит: «Ну, ладно. Давайте Петю кормить…»

Иван: Кого?

Анна: Петю! Хотела Витю, а, видишь, как сказалось…

Женя: Потом… шаг сделала и…

Анна: И всё.

Женя (кивнув). Упала.

Анна: И всё.

Пауза.

Иван: Кто ещё из наших?

Женя посмотрела на Анну.

Анна: Миша мой повесился, Ваня. Зимой. В каком?..

Женя: В сорок третьем, в декабре.

Анна: С конюшни его убрал этот… Заголодали совсем. От переживаний права рука у него отнялась, перестала работать. В сарайку уйдёт и воем воет — ребят жалко. Ничё, говорит, у меня нет: ноги нет, руки нет — никакого пропитания вам сделать не могу. Один рот есть — вас объедать.