Санитар

Может быть, потому, что тогда он сам был молод и весел. И свои рацеи по поводу спасения человечества и бессилия медицины воспринимал как что-то инфантильное, недостойное. Он вообще об том забыл. Был реальный мир, на который он жадно набросился. Сил было невпроворот, дежурил сутками через сутки и радовался жизни, вольготно открывшей все шлюзы. И Лида радовалась приобщению Серого. Он теперь не изво-дил ее, работал как все и деньги приносил для врача немалые. Жибоедов в ту пору еще имел косой пробор, но комплекс фельдше-ра, так и не ставшего врачом, в нем уже созрел. Поэтому ему нравилось наставничать. Он многому научил Серого. Тянуть время вызова и уско-рять его, браться за носилки так, чтобы не тратить сил. Это называлось вломить креста. Что уши развесил?спросил Жибоедов, когда они работали вместе в первый раз. Придушат где-нибудь. Как? спро-сил Серый. А вот так! и Жибоедов проворно захлестнул петлей трубки стетоскопа, висевшего у Серого на плечах. Понял? На скорой рабо-таешь! Не на балу! У нас разные клиенты бывают. Опомниться не ус-: пеешь! Спрячь уши в ящик! А ящик держи, как ружье! Это твое оружие. В дверь позвонили будь наготове! Спеши медленно, говорил Жибоедов, и Серый понимал, что не надо нестись с лестницы, рискуя свернуть шею, на каждый вызов. Другое дело, если это авто, то есть автокатастрофа, или поездная травма. На вызовах надо быть солидным, это хорошо дей-ствует на окружающих. С жибоедовской помощью Серый усвоил скоропо-мощной сленг, поначалу вызывавший недоумение. Иногда Жибоедов оби-жался, если фельдшерский комплекс взыгрывал в нем. Тогда он совал ящик Серому: Неси! Я устал! Или влезал без слов на переднее си-денье, рядом с водителем, пусть врач в карете покатается. Серый не воз-ражал. Его смешили выдумки Жибоедова, прибаутки, нравилась его удаль, льстило с ним работать. Дружба с Жибоедовым сближала с другими санитарами. Выдумки Жибоедова были такие. Например, посоветует кому-нибудь Серый поставить круговые горчичники. Его спрашивают: А что такое круговые горчичники? И только Серый соберется объяснить, как надо облеплять себя горчичниками кругом, Жибоедов уже требует ножницы и, хитря карим глазом, вырезает из горчичника кружочек: Вот так буде-те делать! Потом курилка смеется, представляя, как кто-то где-то стара-тельно вырезывает из горчичников кружочки, прежде чем их поставить. Или вдруг Жибоедов становился на вызове подчеркнуто к Серому уважи-тельным, подставлял ему стул, выкладывал тонометр, требовал чистое полотенце. Потом объявлял: Вас сейчас будет лечить кандидат наук и ученый секретарь совместной советско-американской научной програм-мы! Все это было рассчитано на маломозглых, на темень. Но тогда поче-му-то смешило. Впрочем, Жибоедов не всегда понимал, кто перед ним, где можно и чего нельзя. Он и шаманил, заводя глаза под потолок и вздыхая огорчительно, и заливался красноречием, и такого чаще сом-нительного содержания, что Серому приходилось вмешиваться, Жибоедов обижался, надувался, замолкал. Серый просил: Старик, ты пойми, нель-зя всех людей считать дураками! Брось! отвечал Жибоедов. Все они одинаковы! Не любишь ты людей! вырвалось однажды у Серого. А за что мне их любить? Что они мне хорошего сделали? Запомни, все люди сволочи! Но это было уже потом, когда Серый стал понимать, что к чему. Когда он сообразил, что веселье весельем, и пусть говорит Жи-боедов, что на сутках в него вселяется бес, все-таки главное для него унести с вызова несколько рублей, и неважно, каким способом. Пожалуй, если бы ему сказали: Жиба! Если ты будешь молчать, то получишь с каждого вызова! Жибоедов стал бы каменным.

К тому времени Серый не считал, что брать деньги на вызовах это кощунство. Но по первому году на скорой он не догадывался, что та-кие вещественные отношения существуют. Люди тогда удивляли Серого не радостным удивлением. Это были не те безликие фантомы, на которых в институтских клиниках он рисовал границы сердца, легких и печени. Они были другие, они были у себя дома. Их было так много, что после дежурства он никого отдельно не мог вспомнить. Они оказались равно-душны ко всему на свете, кроме себя. Они были поглощены собой и тре-бовали. Они обо всем знали, и судили, и были подозрительны. Они не ве-рили и капризничали. Они были непонятливы, а порой тупы. Серый го-рячился, доказывал свое право знать об их болезнях больше, чем они са-ми. Это не нравилось. Он срывался на крик, особенно ночами. Себе до-роже,говорил Жибоедов. Что ты с ними тратишься?'Делай, что про-сят! И тянулись к нему, не к Серому, спрашивали у него, у Жибоедова, который хоть и мог все делать руками, но не умел отличить шум на аор-те от шума на верхушке сердца.