Санитарная рубка

— Значит, поедем, но только ночью. Найдем вашего Гришу и поговорим. Только ты, Аня, здесь останешься, а Малыш за тобой приглядывать будет, чтобы пешком не убежала. — Опережая Анну, не желая ее даже слушать, Фомич приложил палец к своим губам и прошептал: — Тихо, не шуми, враги подслушивают. Садись и дальше бумаги разбирай. Может, еще чего найдешь. Вдруг окажется, что ваш Гриша не при делах, вообще ни сном ни духом ничего не знает. Может такое быть?

— Вполне, — согласился Богатырев. — Здесь остаешься, Анна. И дебатов больше разводить не будем.

Анна, обиженно поджав губы, выскочила на поляну, покружила по ней, но довольно скоро вернулась и молча принялась разбирать бумаги.

Вечером, когда длинные тени от ближних сосен сомкнулись, а по земле поползли густеющие сумерки, бежевая «Волга» на малом ходу выбралась на лесную дорогу, прострелила ее светом фар и покатила, покачиваясь на ухабах, в сторону Первомайска. Сверху, зацепившись за сосновую макушку, удивленно смотрел на нее молодой, только что народившийся месяц.

38

— Мансур, дорогой, ты где так долго ездишь? Дрыхнуть уже пора, а мы тебя ждем. Смотри, сколько людей тебя ждет, а ты где-то шаришься! Давай вылезай! — говорил Димаша быстро, но совершенно спокойно и так же быстро, спокойно одной рукой придавил Мансура на сиденье, а другой выдернул ключ зажигания. Парень, не ожидавший в столь поздний час никакой опасности, удивленный, что его назвали по имени, и что машину, едва он подъехал к первомайской гостинице, сразу же окружили крепкие ребята, растерялся. Видно было в скудном фонарном свете, что глаза его бегали, и в этом беганье явно проглядывал страх.

— Я же сказал — вылезай! Мне западло тебя вытаскивать. Долго ждать буду?! — Димаша сунул ключ зажигания себе в карман и отшагнул от машины, будто освобождал дорогу.

Мансур медленно, оглядываясь по сторонам, вылез из машины. Два бойца сразу же ухватили его за руки и быстро повели под дощатый навес, который стоял во внутреннем дворе гостиницы. На одной из стоек навеса подслеповато помигивала тусклая лампочка, остальной двор лежал в сплошной темноте. Под лампочку Мансура и посадили. Димаша, поставив ногу на скамейку, навис над ним и спросил:

— Ты заданье своего дяди выполнил? Мужика с девкой нашел?

— У меня нет дяди, я никого не искал. — Мансур, похоже, начинал отходить от первоначального страха, и глаза уже не бегали, смотрел прямо.

— А, правильно, дядя — это у Зелимхана дядя. А ты, выходит, совсем дальний родственник… Слышь, нет у меня времени базар с тобой перетирать. Еще раз спрашиваю — мужика с девкой нашел? Будешь дальше дурака включать, я тебе лечебный массаж пропишу. Понятно? Зелимхану прописал, он заговорил. И ты у меня заговоришь. Ну!

Молчал Мансур.

Только глаза поблескивали при тусклом свете лампочки.

А Димаша торопился, не было у него времени на долгие разговоры. Торопился как можно быстрее выполнить указание Марка Горелика и так же быстро уехать из Первомайска, где светиться ему совсем не хотелось. Райцентр — это не город, просто большая деревня, а в деревне все на виду и скрыть семь его бойцов на иномарке и на двух «уазиках» никак не получится, все равно засветятся. А оно ему надо? Ему вообще вся эта затея — поперек горла. Но ослушаться Марка Горелика он не мог, равно как и не хотел отдавать барахолку чуркам, которые в последнее время совсем обнаглели и потеряли всяческие края. Пора им было подтереть нос, чтобы не рыпались. Поэтому ничего больше он говорить не стал, лишь мотнул головой, давая знак бойцам — начинайте…

И те начали.

Не прошло и пяти минут, как избитый Мансур сполз со скамейки на землю, захрипел, отплевываясь кровью, и растопыренной пятерней судорожно царапал землю, словно хотел вырыть ямку.

— Хватит! — остановил Димаша своих бойцов. — Поднимай!

Бойцы снова вздернули Мансура на скамейку, прислонили спиной к перекладине и придерживали за плечи, чтобы он не завалился. Из машины принесли полторашку минеральной воды и вылили ее на голову бедолаги. Мансур ладонями осторожно вытирал лицо, оставляя на щеках грязные разводы, и парня было не узнать — совсем другой человек сидел на скамейке, совсем не тот, что пять минут назад. Теперь ему не надо было задавать новые вопросы и торопить с ответами. Он сам торопился, стараясь скорее рассказать все, что знал.